Удивившись, что хозяйка собралась так рано — еще только сумерки! — ложиться спать, служанка спорить не стала, а сделала, что велели.
— Можешь быть свободна, — отослала ее аманта. — Утром разбудишь меня сразу, как встанет солнце.
Спать ложиться было рано, раз хозяйке на сегодня она больше не нужна, то появилась удобная возможность сбегать домой, навестить своих, а с рассветом она вернется, Амина и не узнает, что служанка ночью отсутствовала!
Окрыленная идеей, девушка, стараясь не шуметь, выбралась из дома через калитку на заднем дворе и припустила по улице, спеша скорее добраться до места. Хозяйка у нее не самая привередливая и капризная, но выходных почти не даёт. Если же ночью Амина станет её звать, то она скажет утром, что приняла отвар для сна, поэтому ничего не слышала. Хозяйка ни за что ночью не выйдет из своей комнаты, а шнур звонка оторвет — завтра привратник новый приделает.
Утро принесло в замок две новости. Слуги судачили, что одна из них — ужасная, а одна — хорошая, но родственница графа так не считала. Наоборот, обе новости были замечательные и очень ожидаемые — ночью дотла сгорел принадлежащий милорду городской дом. Сгорел вместе с проживавшей там амантой, привратником и служанкой. По крайней мере, мальчишка соседей, примчавшийся в замок рассказать, что случилось, уверял, что от усадьбы остались одни угли, и никто не спасся.
Поохав — как же — собственность Его Сиятельства пострадала! — она отправила туда нескольких слуг, чтобы посмотрели всё на месте и доложили ей.
А вторая новость оказалась и вовсе радостной — по крайней мере, для неё — у графини пропала брачная татуировка. К сожалению, глупая графиня, заметив исчезновение вязи, почти десять дней боялась об этом рассказать, и неизвестно, сколько бы она ещё всё скрывала, но сегодня Визар решил посчитать пульс, по случаю, взялся именно за левую руку и увидел, что брачной вязи нет. Аккуратно расспросив плачущую Гвинет, выяснили, сколько дней назад она обнаружила, что уже вдова и, скорбно вздохнув, разделили обязанности. Цилен принялся утешать женщину, отпаивая её успокоительным, а Визар отправился рассылать вестники императору, советнику и кузену Его Сиятельства.
Замок походил на разворошенный улей, и только опекун — барон Кроуф, вел себя спокойно, пытаясь руководить возникшим хаосом, направляя его в созидательное русло.
Баронесса, попытавшись прорваться к Гвинет, вернулась назад, к себе, и заперлась там вместе с дочерью. С гибелью графа положение её упрочилось, и некоторые из слуг уже начали обращаться к ней, как к хозяйке.
А никому не известная родственница графов, старательно сдерживаясь, чтобы не улыбаться во весь рот, изображала печаль, не желая выделяться на фоне похоронных физиономий остальной прислуги. И, улучив минутку, спешно отозвала наёмников назад. Вязь пропала, значит, граф умер, поэтому она не намерена дальше оплачивать расходы нерасторопных похитителей. Надо будет хорошенько продумать, как устранить и этих свидетелей. Пусть они сами замазаны по уши, но рисковать она не станет. Тем более, теперь, когда между графством и её сыном остались только нерожденные дети и барон Делаверт.
До замка доехали без приключений.
Ревис поначалу пытался завести разговор, поднимая то одну тему, то другую, но попутчики отвечали односложно, погруженные в свои собственные мысли, и возница от них отстал.
Ясное дело, переживают — в замок писарь, вряд ли нужен, там своих грамотеев хватает, поэтому супругам придется долгое время жить по отдельности. Хорошо, если Михэ найдет работу в этом городке, хоть в выходной смогут видеться, а то, может быть, придется ему перебираться в поселение подальше.
Конечно, закручинишься тут — что это за семейная жизнь, если супруги спят не просто в разных кроватях, а в разных домах? Или, того пуще — в разных поселениях? Главное, неизвестно, на сколько дней или месяцев это затянется, если Риту, всё-таки, возьмут зельеваркой. Покачав головой своим мыслям, Ревис подстегнул лошадей и переключился на свои заботы.
Мариэта прокручивала в голове последнюю совместную ночь, вспоминая руки, губы, ласковые слова и полные нежности прикосновения. Ей придется очень постараться сначала попасть в замок, а потом — найти врага Михаэля. Хотя, если подумать, то она должна быть очень благодарна этому неизвестному пока врагу — не будь его, она никогда и не узнала бы, как это — быть желанной женщиной. И вообще — быть женщиной. Если бы Михаэля не похитили и не забросили в рабский загон, он не попал бы в Адижон, и она не привезла бы домой необычную «сдачу». «Сдачу», доставившую ей столько проблем, подарившую непередаваемое счастье. Жаль, что такое короткое…
Она сделает всё, чтобы помочь Михаэлю, а потом вернется в Адижон зализывать раны. Если бы у неё, кроме воспоминаний, остался ещё и ребёнок! Появился бы смысл жизни, можно было уехать из Адижона, пока живота не видно, осесть где-нибудь, где её, точно, никто не знает, и начать жизнь сначала. Она уже однажды так сделала, кто сказал, что во второй раз у неё не выйдет? Жалко, что мечты о малыше также призрачны, как мечты о совместном счастье с его отцом.
Украдкой смахнув слезинку, Мариэта устроилась поудобнее, завернулась в покрывало и попробовала задремать.
Граф Гроув ругал себя последними словами.
Ведь знал, что женат, знал, что ничего не может предложить этой потрясающей женщине, и не сдержался! Разрешил себе капельку радости и свободы. Позволил почувствовать себя не графом, который отвечает за благополучие нескольких десятков тысяч живущих на его землях людей, а обычным человеком. Мужчиной, который встретил необыкновенную женщину, мужчиной, который посмел полюбить. Грах подери, как же он был счастлив, когда Мариэта доверилась ему! Урвал кусочек нормальной жизни, почувствовал, каково это, если дома ждут не графа, не мага, не решение финансовых проблем или удовлетворение материальных запросов, а желанного мужчину. До конца жизни ему вспоминать, как вспыхивают глаза Риты, как она плавится в его руках, сама тянется ласкать, шепчет его имя. Не потому, что ей надо показать интерес, как делала Амина, а потому что он ей не безразличен. По его вине, они оба угодили в эту ловушку. Он — мужчина, ответственность лежит на нём, поэтому он должен обрубить всё единым махом. Лучше сделать один раз больно, чем растягивать экзекуцию, мучая и женщину, и себя. Единый видит, как ему трудно держаться холодно и отстраненно, но нельзя больше давать Рите надежду, всё больше и больше прикипая друг к другу. У него есть обязательства и обязанности. И будет сын. Ребёнок ни в чём не виноват, как и его мать. Пусть, она не вызывает в нем и сотой доли тех эмоций и чувств, какие он испытывает к зельеварке, но она — его жена. Пока Гвинет не родит, и малышу не исполнится три года, он будет образцовым мужем. Надо будет сразу же одарить Амину и выселить её из городского дома. А дом продать. Да, правильно, если он еще когда-нибудь, заведет аманту, то никогда не унизит Мариэту, приведя ее в дом, где жили предыдущие любовницы. Но к чему загадывать так далеко? Доживём — увидим. Сейчас главная задача — не сорваться, не сгрести Мариэту в объятия, бросив графство, жену и не рожденного ещё сына на волю Единого. И вторая задача — найти того, кто заплатил магам, обезопасить себя и своего наследника.
