Страшная это штука – любовь людская… Так у вас с Наташкой любовь или так… побаловаться?…
Гаевский снова ответил уклончиво:
– Пока трудно сказать…
– Во-во! Вот такие вы все мужики! – возмущенным тоном воскликнула Даниловна, – как девку тащить в кровать, так у вас почему-то «не трудно сказать», а как замуж брать, так вам уже и «трудно сказать»…
Даниловна хотела еще что-то сказать, но через открытую дверь Гаевский услышал в коридоре кашель, чьи-то отдаленные шаги и быстро ретировался.
Наталья позвонила ему уже вскоре.
– Спасибо за цветы. Такая прелесть.
Голос ее был теплым и певучим.
– Я даже не знаю, как отблагодарить вас… Ой, тебя, – продолжила она, – давайте… Ой, давай я угощу тебя кофе. Приходи к часу в бар…
В баре они пили кофе мелкими глотками, – словно сговорившись, тянули таким образом время свидания. Там Гаевский впервые, пожалуй, почувствовал, что смотрит на Наталью без малейшей маскировки восторга, – а он умел, умел, умел ведь делать такой закамуфлированный взгляд, который надежно скрывал состояние души. И Наталья уже не отводила глаза, когда он в упор всматривался в них. Правда, она явно терялась при этом и забывала про их давний уговор не называть друг друга на вы и по имени-отчеству. Гаевский напомнил ей про это.
– Артем Пав… Артем, – конфузливым тоном сказала ему Наталья, – вы… то есть, ты… Я знаю, что ты на днях уезжаешь на полигон. Да?
Он кивнул.
– Я хочу дать тебе вот это…
Она достала из сумочки и протянула ему белый флакон.
– Все наши жалуются, что на этом полигоне под Астраханью их заедают комары… А эта жидкость хорошо отпугивает их… Вас… То есть, тебя не обидит такой мой презент?
Он еле сдержал себя, чтобы не поцеловать ее руку.
– Наташа, спасибо за заботу, – сказал он ей уже в лифте служебного подъезда, когда они разъезжались по своим этажам. И поцеловал ее в щеку. А она закрыла глаза и решительно нашла своими теплыми, жадными губами его губы. Когда лифт остановился на ее этаже, Гаевский не позволил створкам раскрыться и нажал кнопку с цифрой «10».
На прощанье, паническим взглядом осматривая в лифтовом зеркале свои раскрасневшиеся губы, она сказала:
– Теперь я буду и вовсе скучать без тебя. Приезжай после командировки ко мне в Мамонтовку… Я скажу когда… Я позвоню тебе… Можно? Или я бессовестная?…
– Хорошо. Я обязательно приеду.
19
Теплая и светлая ночь над тихим полигонным простором. Яркая луна заливает золотистым светом заросшую травами и дикими цветами бескрайнюю южную степь. В курилке возле полигонной гостиницы сидят, курят и негромко беседуют Гаевский и Таманцев. Майор часто хлопает себя ладонью то по лицу, то по шее. Он жадно затягивается сигаретой, пускает густой дым вокруг себя и говорит:
– Артем Палыч, из меня комары уже всю кровь выпили, а вот вам хоть бы что!
Гаевский протянул Таманцеву белый флакон:
– Вот, попшикай, и тебя грызть не будут…
Обдав лицо, шею и руки антикомариным спреем, майор возвращает флакон Гаевскому и спрашивает полковника:
– Как вы думаете, до сентября подготовить ракету к пуску успеем? И Гребнев, и Померанцев, и Генштаб торопят…
Гаевский:
– У нас работы тут еще – выше крыши. А у Дымова прохождение сигнала к головке самонаведения вообще застопорилось наглухо. Томилин попросил Померанцева электронщиков сюда подослать.
Хруст гравия под чьими-то шагами. Из негустой, разбавленной лунным светом темноты, появляется майор Дымов. В курилке он плюхается на лавку, усталым тоном бросает «вечер добрый» и закуривает.
Гаевский:
– Ну что, электронщики разобрались?
Дымов:
– Куда там! Поставили новый блок захвата цели, весь день с ним заводчане возились, а он все равно не фурычит. Гребнев рвет и мечет. Уже и на Померанцева, говорят, стал бочку катить… Мол, это твои программисты где-то косяк допустили… А Померанцев нашего Томилина трамбует… Артем Палыч, может, и вы завтра этот блок посмотрите? Как бы тут до сентября не застрять…
– Хорошо, посмотрю.
Дымов – шепотом:
– Кстати, я тут в обед такое узнал, таааакооое… Не падайте со скамейки…
Таманцев – нетерпеливо:
– Что – Гребнева или Померанцева снимают? Не томи.
Дымов:
– Не угадал. Тут в бригаде заводчан, которые локатор настраивают, вкалывает и главный их инженер. Ну вы видели его – седой такой дядька с умными глазами, доктор технических наук и все такое… В десятом номере он тут квартирует. Во время обеда на позиции я с ним за одним столиком оказался. Так вот, он сказал мне, что и в правительстве, и в Генштабе принято уже решение поручить Журбею и его команде готовить… Не падайте со скамейки! Альтернативный вариант «карандаша»!
Таманцев:
– Не может быть!
Дымов:
– А вот и может! Мне этот самый светила рассказывал. Он, кстати, и с Журбеем, и с Кружинером на заседании военно-промышленной комиссии в правительстве был.
Гаевский:
– Не понимаю, а при чем здесь Кружинер?
Дымов:
– Я тоже так подумал, когда узнал, что произошло. Обитает среди нас этот дедушка с вечной перхотью на пиджаке… Анекдоты сальные рассказывает, байки всякие… Хи-хи да ха-ха… А тут вдруг выясняется, что этот забавный старичок подвиг, можно сказать, совершил! А дело было вот так. Молодой и дерзкий конструктор зенитных ракет откуда-то с Урала послал в Кремль жалобу… Мол, есть у меня идея, но никто меня не слушает. Пять лет бьюсь, как рыба об лед. Из Кремля письмо его переслали в Минобороны, а из Минобороны – в Генштаб. А из Генштаба – в наш НИИ, мол, разберитесь там, что придумал этот нахрапистый уралец и дайте ответ. Померанцев перенаправил письмо уральца своему заму, зам – начальнику отдела, а тот поручил дать ответ клерку Кружинеру. Дескать, дедок, тебе и карты в руки… Отшей со всей своей дедовской мудростью, задолбал уже… Кружинер письмо уральца со всеми расчетами прочитал – и мигом к Журбею. А тот пролистал бумаги с чертежами и от восторга до потолка подпрыгнул: мол, золотая голова у этого уральского конструктора! Вот тут он дальше нас пошел! Да что толку, говорит, – пока его проект будем через чиновничьи бастионы проталкивать, американцы вперед убегут… Я уже, говорит Журбей Кружинеру, две пары туфель стоптал, пока по высоким кабинетам с такими же идеями насчет модернизации «карандаша» ходил… Да-да, и по движку ракеты, и по горючему, и по управлению.
Дымов явно был польщен тем, что и Гаевский, и Таманцев слушают его, не перебивая. Он снова закурил и продолжил:
– И что же вы думаете, господа? Этот самый старичок Кружинер, этот хохмач и анекдотчик, собрал в кучу все конструкторские бумаги Журбея, взял письмо этого самого дерзкого уральца и почапал куда бы вы думали? В правительство! Да-да, в Белый дом! И к заму председателя военно-промышленной комиссии все равно пробился! Тот вызвал к себе в кабинет нескольких спецов по зенитным ракетам, и Кружинер им мозги выносил. Там и было принято решение и Журбея, и этого дерзкого уральца, и Кружинера, и этого светилу-локаторщика из десятого номера послушать на заседании комиссии. Светила этот рассказал мне, что свое выступление Кружинер начал примерно так:
