Сколько там? Да, пожалуй, уже почти месяц офицеры отдела полковника Томилина устраняли сбои и нестыковки в программном обеспечении «карандаша», – в октябре ожидались очередные испытательные пуски все на том же бескрайнем и бурьянисто-рыжем полигоне Капустин Яр.
Гаевский, Таманцев и Дымов с утра до вечера корпели в начиненной аппаратурой лаборатории над схемами бортового управления ракеты. В те дни к ним частенько заглядывали конструкторы и инженеры – умнолицые, интеллигентные, скромно одетые люди. Они переговаривались на своем языке, пересыпанном профессиональными словечками, как московский бублик маком:
– Навигация… Траектория… Подсистема наведения… Рули отклонения… Разброс параметров двигателей… Вектор скорости… Система управления расходом топлива…
Когда гости уходили, офицеры иногда отрывались от работы и уже в своем, отдельском кругу обсуждали местные новости. Офицеры ведь тоже люди и ничто человеческое им не чуждо (ах, оставьте, оставьте эту глупую мысль, что посудачить – это якобы ниже их достоинства!).
Прошелестел слух, что если финальные пуски пройдут успешно и «карандаш» примут на вооружение, Томилина назначат в Генштаб на генеральскую должность, а Гребнев с Померанцевым получат по ордену. А то и госпремию отхватят.
Еще стало известно, что Журбей теперь не только председатель экспертного совета концерна, но и руководитель группы конструкторов, разрабатывающих ракету дальнего перехвата по специальному решению правительства.
– Ни хрена себе! – возмущенно восклицал Таманцев, – сначала подсидели и вышвырнули заслуженного человека из начальственного кресла, чтобы блатные ставленники вместо него баблом рулили. А теперь включили задний ход!
Майор Дымов, побывавший по служебным делам в Главном ракетно-артиллерийском управлении (ГРАУ), принес оттуда любопытную весть: там проекту дальней ракеты Журбея присвоили величественный шифр «Громовержец» (у «карандаша» вообще-то был не менее громкий псевдоним – «Властелин»).
Судачили офицеры и о том, что Гребнев с Померанцевым очень ревниво отнеслись к решению правительства создать в концерне своего рода альтернативное конструкторское бюро Журбея, – и эта ревность была понятной: если на пусках «карандаша» в октябре случится очередной облом и разработка ракеты еще больше отстанет от графика, то и в правительстве, и в Минобороны, и в Генштабе наверняка возникнет недоверие к этому проекту и его финансирование могут урезать. А высвобожденные деньги перекинут на разработку журбеевского «Громовержца».
Дымов прыткими пальцами пианиста бегал по клавишам своего компьютера и бубнил:
– Журбей со своей группой еще не развернулся, а ему Гребнев с Померанцевым палки в колеса уже вставляют… Для этих спецов по двигателям и горючему, которых Журбей призвал под свои знамена, до сих пор даже места не нашли… Все еще в его кабинете ютятся… Друг у друга на голове сидят. Стыдоба!
Таманцев добавил:
– Явно побаиваются, что Игорь Романович со своими учеными мужами может им щелбан сделать. Конкуренция, однако…
Гаевский тоже откликнулся:
– Оно, конечно, хорошо, что и в военно-промышленной комиссии, и в Генштабе, и в ГРАУ нашлись люди, которые сообразили, что новый проект Журбея – это прорыв… Это даже своего рода революция… Хотя, конечно, и рискованная. Журбей предлагает совершенно другой принцип уничтожения цели – кинетический. А мы вот тут топчемся, по сути, на старых параметрах «карандаша». И на той же высоте поражения цели, и на том же способе…
Услышав это, Дымов отринул от компьютера, резко повернулся к Гаевскому и азартно затараторил:
– Господа офицеры! Я вам сейчас такооооое сообщу, такоооое… Только между нами… Оказывается, Журбей о своей ракете письмо в Кремль писал. Самому! Да, са-мо-му!
Гаевский ухмыльнулся:
– Откуда информация? Одна бабка сказала?
– Не бабка, не бабка, Артем Палыч, – блеснув брызжущими азартом темными глазами, ответил Дымов, – источник очень надежный… Мой однокурсник по училищу… Федя Кантиевский. Он в ГРАУ служит.
– Ну и что в том письме? Не томи! – воскликнул Таманцев.
Дымов посмотрел на Таманцев, как академик на беспросветного двоечника:
– А то, что Журбей назвал дальнейшие испытания своего же детища, но с пониженными Гребневым параметрами… Он назвал… Нет, вы подумайте только!.. Он назвал дурной тратой времени и средств! Представляете?! Мой «карандаш», говорит, с такими параметрами – это уже вчерашний день. А мы его нацеливали в завтрашний… Мы его в ближний космос уже нацеливали. И даже…
– Ниче се! Этого не может быть! Деза какая-то! – заводился Таманцев, – если «карандаш» – вчерашний день, то нахрена же мы готовим его к новым пускам? Ты, дружок, явно хоть и слышал звон, да не знаешь где он… Чушь какая-то!
Тут Дымов взял еще более гонористый тон:
– Повторяю для несведущих. Журбей в своем письме в Кремль сообщил, что все технические идеи для ракеты такого класса, как «карандаш», уже исчерпаны. К тому же и его мы не довели до нужных параметров. И передали в другие руки. А сейчас идем, мол, по пути мелкого улучшательства. И ради стабильных результатов пусков не повышаем, а частично даже понижаем боевые характеристики ракеты! Мы же обманываем сами себя! Мы, говорит, совершаем преступление! При таком подходе мы еще лет десять будем испытывать «карандаш» и пускать в трубу народные деньги… Короче говоря, сам себя на эшафот привел… Мужик! Уважаю…
В большой комнате лаборатории – застывшая от удивленная тишина.
Первым очнулся Таманцев:
– История, конечно, красивая… Прям советский роман какой-то! Честный конструктор Журбей государственные интересы, так сказать, ставит выше собственного авторитета. И в отличие от некоторых здешних начальников… Хочет дать новый результат… И создать принципиально новую ракету. А не пилить деньги втихаря, получая их на новые испытания хромающего «карандаша»…
– И на старые результаты пусков, – добавил Дымов.
– Ну, написал Журбей это письмо в Кремль, – снова рассудительным тоном заговорил Гаевский, – и что? Что в итоге?
– А в итоге предложил понапрасну не рвать пупок с «карандашом». Поскольку у него есть предел возможностей, то стабилизировать максимальную высоту поражения цели и принимать ракету на вооружение. И делать новую ракету. Дальнего перехвата. Кстати, Журбей не только письмо в Кремль написал и секретной почтой его туда отправил… Он еще и какие-то чертежи приложил, – так же азартно продолжал Дымов.
Гаевский не дал ему договорить, вставил насмешливо:
– Не смеши мои тапочки, Дымов! Так эти чертежи в Кремле и будут читать! Там что, – кто-то в ракетах дальнего перехвата разбирается?
Дымов – с хитрой усмешкой:
– Я на вас прям удивляюсь, таарищ палковник. Вы же в Генштабе служили! И вам должно быть хорошо известно, что у Кремля Совбез есть. А в нем – матерые спецы по ракетам. Доктора технических наук и всякие там члены-корреспонденты… Они как-то к нам в институт приезжали. Толковейшие, скажу я вам, мужики! С ними пять минут о ракетах поговоришь, – на десять лет умнее станешь! Так вот, именно им письмо Журбея и передали. И в правительство, и в Минобороны, и в Генштаб, и в ГРАУ заодно переслали… И даже Гребневу с Померанцевым! Доложите, мол, ваше мнение… О, как!
