Выпили – закусили. Гаевский тоже хмелел вместе со всеми и чувствовал дискомфорт в этой компании, где лишь старик Кружинер да генерал Курилов были для него как бы своими. А из головы не выходил вопрос, – зачем его пригласил к себе Курилов?
Тут у сидевшего напротив Томилина весело забренчал мобильник. Полковник скользнул жирным пальцем по экрану телефона, приставил его к уху и воскликнул:
– О, «Красная звезда»! Привет, корреспондент! Твоя газета еще выходит? Хе-хе… Говорят, что ее читает только тот, кто в нее пишет… Шутка! Почему связи не было? Да потому, что ее вырубили… Сам должен догадываться, почему… Ну говори, че те надо!
Выслушав корреспондента, краснолицый Томилин зажал в ладонях телефонную трубку и сказал Гребневу:
– Тут этот… Полковник Петров из «Красной звезды» хотя бы пару слов об испытаниях «Властелина» просит…
Гребнев:
– Ну ты ему и зачитай то, что мы уже в отчете накропали.
Томилин водил никелированной вилкой по белому листу с кривыми рукописными строчками и диктовал:
«Испытания прошли в штатном режиме, и позволили в основном проконтролировать практически все необходимые параметры новой ракеты… Испытания позволили конструкторам и ученым получить важную информацию для дальнейшей ее разработки… Все! Больше и слова не скажу!
И он отключил телефон.
С минуту все сидели молча.
Кружинер нервно ковырялся вилкой в блюдце с груздями. И он же заговорил после паузы первым:
– Был у меня когда-то руководитель проекта Михайлов. Гениальная голова, но грубиян был еще тот! И страсть как не любил вот такой брехни в нашем деле. Так вот он однажды сказал молодым конструкторам, которые хотели вот так же обвести его вокруг пальца: «Больше всего бесит, когда врут, врут настолько неумело, что хочется врезать по морде и сказать: «Больше артистизма, сука! Жалко выглядишь!».
Никто даже не хмыкнул.
Гребнев набычился и сухо произнес:
– Яков Абрамыч, вы… ты в последнее время вместо анекдотов стал больше говорить гадостей.
Кружинер огрызнулся мгновенно:
– Нет. Я просто еще больше стал ненавидеть ложь.
Померанцев явно решил поддакнуть Гребневу:
– Яков Абрамыч, ну зачем действительно этот странный прокурорский тон? Ложь, брехня, вранье… Вы не слишком ли много на себя берете? При всем уважении к вашим сединам и заслугам, извольте отвечать за свои слова…
Температура хмельного разговора накалялась. Генерал Курилов решил плеснуть холодной водицы на раскаленные угли:
– Товарищи, товарищи, давайте остановимся… Не надо, как говорится, двойную сплошную пересекать… Давайте лучше выпьем и о бабах поговорим!
Но Кружинер словно не расслышал этого миротворческого призыва:
– Ну что ж, изволю отвечать за свои слова. Разве вот сейчас для «Красной звезды» была сказана правда?
– А зачем этому писаришке знать всю правду? – вклинился в разговор Томилин, – чтобы американцы прочитали газету и порадовались нашим просчетам? Или чтобы в правительстве нам сказали: «Если новая ракета не идет, – закрываем финансирование к чертям собачьим!». А? Вы этого хотите? А?
– Товарищ полковник, – тем же наступательным тоном продолжал Кружинер, – есть простенькое такое правило совести: не хочешь врать, – молчи…
– Ну вот, вы опять про врать, – ехидно промолвил Померанцев, – прям вас заклинило на этом…
– Выпьем, выпьем, выпьем, – еще раз призвал Курилов, – и к Гаевскому, – Артем Палыч, разливайте!
Кружинер одним махом влил в себя рюмку водки, и, не закусывая, снова ринулся в атаку:
– Я вот и водку выпью, и правду скажу… Да-да, скажу. Отважен я особо во хмелю! Вот тут институтское наше начальство намекнуло, что имеет претензии к программистам… Но позвольте вас спросить, товарищ Померанцев, – зачем вы подписывали контракт с какой-то левой фирмой «Ластик и табуретка» на выполнение программных работ, которых… которых, по сути не было, а? Денежки пилили, да?
Померанцев смотрел на Кружинера ненавидящим взглядом, руки его затряслись:
– Послушай, Кружинер, ты явно зарываешься, – свирепым тоном воскликнул он, – ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывался, а?!
– Вам не передо мной, а вот… перед Генштабом, перед государством отчитываться надо, – не унимался Кружинер, – какие-то люди из этой левой фирмы «Ластик и табуретка» в нашу лабораторию, к программистам нашим за консультациями приходили… Судя по их вопросам, им не то что программу расчета горючего, – им проект унитаза поручать нельзя! Вот рядом со мной сидит полковник Гаевский Артем Палыч, он может подтвердить. Я правду говорю, Артем Палыч?
Взгляды всех сидящих за столом обратились на Гаевского. И он заговорил в полнейшей тишине:
– Да, это так. Совершенные дилетанты к нам приходили. Я был поражен тем, что этим профанам было поручено столь серьезное дело.
– Не вам судить, товарищ полковник, – профаны они или нет! – рявкнул Померанцев, – вы у нас без году неделя только служите, а уже такие выводы делаете! Вам бы свое место знать надо! И помнить, как вы у нас вообще оказались!
– Тише, тише, тише, петухи! – примирительным голосом отозвался Курилов, – что-то мы с вами слишком далеко зашли… Распетушились тут, понимаешь… На-ли-вай!
– Товарищи, поддержим это приятное предложение! – добавил Гребнев.
– А Игорь Романович Журбей, без двух минут академик, между прочим, о полковнике Гаевском очень хорошо отзывался, – тихим, рассудительным тоном продолжал Кружинер, – светлая голова, говорит… Труднейшую техническую задачку с этим американским блоком решил… И в идею Журбея о кинетической ракете сразу врубился… Я бы его, говорит, с большим удовольствием взял в свою команду…
Померанцев делал вид, что абсолютно равнодушен к этим словам Кружинера, – он нервно барабанил пальцами по столу и, кусая губы, смотрел куда-то в потолок. И вдруг, резко повернувшись в сторону Кружинера, грозно произнес:
– А тебе, Яков Абрамыч, отдохнуть пора… Мы как-нибудь с «карандашом» сами справимся… Анекдотики травить и склоки разводить хватит… Устал я от тебя. Вынюхиваешь тут…
Гаевского словно пружиной подбросило с места:
– Вы сейчас же должны извиниться перед Яков Абрамычем! – вскричал он, – сейчас же! Иначе я… Иначе я, извините, набью вам морду!
– Все, все, все, товарищи! Встреча окончена, расходимся! – строгим командирским голосом объявил генерал Курилов, – не хватает, чтобы мы тут еще и мордобой устроили! Ишь, какие все нервные!
– Ну это же форменное хамство! – не унимался Гаевский, – за такое хамство раньше на дуэль вызывали! Вы сейчас же должны извиниться!
– Странно, странно, – злым тоном отозвался Гребнев, – товарищ Кружинер наводит на нас напраслину, а мы перед ним должны еще и извиняться, – странно.
