Максим уже сталкивался с приступами у Комарова такого настроения, когда он провоцировал конфликты не хуже, чем Зоран, который любил порассуждать, у кого вера более правильная. У Ивана поводы были другие, сам он первый в драку не лез, но обожал подкалывать тех, кто мог взорваться. Тоже на темы науки, религии, стилей жизни. Это надо было просто пережить. Даже выговоры и угрозы не помогали, как и похвалы с увещеваниями.
– Ладно, черт с вами, – хакер взъерошил волосы, которые ему скоро предстояло удалить. – Давайте пыхнем. Может, отпустит.
Похоже, на душе у него скребли кошки, как образно говорят русские.
Комаров достал с самой нижней полки стеллажа, отодвинув коробку старых маршрутизаторов, лакированный деревянный ящик с медными петлями, расписанный восточными узорами.
– Знаю, что ты, старшина, за здоровый образ жизни. Но тут никотина нет вообще, а токсинов меньше, чем в окружающем воздухе.
Через десять минут они уже курили кальян. Не какую-то наркотическую дурь, а обычный табак, очищенный и слегка обработанный для аромата.
После второй затяжки Макс почувствовал легкость в голове. После пятой комната начала слегка кружиться вокруг него. А после десятой вроде все пошло на лад, вот только Диего вдруг стал зеленым, как знамя фракции „Меч Пророка“, и замотал головой. Сказав что-то неразборчивое по-испански, он поднялся и, не прощаясь, побежал прочь. Скоро его шаги загрохотали на лестнице.
Вслед ему раздался скрипучий смех айтишника.
– Непривычный. Салага еще, а хорохорится, – усмехнулся хакер, который не стал бы подмешивать что-то в табак, но вполне мог повлиять на заклятого приятеля по-другому, вплоть до наведенных сенсорных иллюзий. – Ну, как тебе зашло?
– Нормально. – Максим лихорадочно рылся в памяти, вспоминая, с каким вопросом пришел сюда и почему согласился на это времяпрепровождение. И вот вспомнил. – Слушай, Айвен… расскажи про Обвал. Это было круто. Вы молодцы. Та атака на Женеву… кто бы ее нипровел… бессмысленная и вредная. Правильно их осудили на пленуме. „Терроризм против мирных граждан – это не наш метод“. Правильно. Ведь все знают, что и пункты управления, и дата-центры упрятаны под землю. И они не находятся в столице Содружества физически, а раскиданы по планете. Как и сами функционеры, которые собираются пару раз в год, и то не все. Эта атака ничего бы не дала. А вот вы… вы ударили спрута в его черное сердце… по кошельку… да еще так технично, что не пострадали ни больницы, ни школы, ни обычные граждане.
– Все это верно, чувак, – немного кисло улыбнулся Иван. – Вот только это были не мы. У нас и близко нет таких возможностей. Я разговаривал с ребятами из КИ… Квантового Интернационала. Помнишь, я тебе про них рассказывал? Это их подразделение – бригада „Username“ придумала „мясной троян“. Который атаковал не software, не hardware, а wetware. То есть мозги пользователей в вирках. Но получилось плохо. Почти никак. Слишком сильная защита. Они сумели напакостить двум сотням чиновников, а потом уязвимость прикрыли. А вот та атака на финансы… божатся, что это были не они! Там пролома не было. Это могли сделать только те, у кого есть ключи. Атака была произведена не нашими методами. Это было давление денежной массой. Астрономической, но реально существующей. И ей воспользовались ювелирно, как хирург – лазером.
– Инсайдеры?
– Да просто подстава. Масоны… иллюминаты… общество „Черепа“… Я думаю, наш Гаврила не так уж неправ. Они обрушили экономику, вызвав крах на биржах, галопирующую инфляцию, кризис неплатежей и так далее. Но все это сделали так, чтоб самим не потерять ничего. Потому что это часть их хитрого плана.
Он говорил здравые вещи, но все равно Максу казалось, что товарищ айтишник нетрезв. И табак тут ни при чем. От него не пахло алкоголем, он не шатался, но взгляд его был взглядом не совсем вменяемого человека. И казалось, что в красных, как у крысы-альбиноса, глазах блестели слезы.
– А тебе никогда не хотелось попробовать „лотос“? – вдруг предложил Иван. – Это не героин. Это безопасно. Снимает напряжение… после этого звездеца вокруг самое то.
Макс замотал головой.
– Зря. Он хорошо вштыривает. Вставляет. Впистонивает, – улыбнулся Иван, показывая зубы, один из которых слабо светился в темноте. – И не вредит. Я когда-то разные вещества пробовал. Глупый был… Все – от галлюциногенных грибов и мескалина до сложных продуктов химического синтеза. Но могу сказать, что никакие наркотики в подметки не годятся модуляторам настроения. Пока те только испытываются. Они очень дорогие. Но все богатые уже сидят на них. Их не глотают и не колют, а имплантируют генератор-диспенсер под кожу. Как кардиостимуляторы или инсулиновую станцию. Или как нано-инъекторы бактериофагов. Искусственное счастье… Я не смог на него накопить, даже со всеми своими махинациями. А иначе… разве я бы приехал сюда?
Его взгляд становился все отрешеннее и безумнее, все сильнее затуманивался.
– А здесь я нашел такие приборы от „Lotos inc“, запрещенные. Они были среди конфиската. Но уже не знаю, хочу ли я себе такое ставить. Счастье – это отсутствие привязанностей. Неподвижность. Буддисты были в чем-то правы. Идти вперед и сносить преграды нас заставляет горе и боль, а не счастье. Счастье – это равновесие. И мы должны его достичь… но только пройдя весь путь восхождения. А не путем обмана себя. Ключ к всемогуществу для человека – не голая аугментация тела, а одновременное усиление интеллекта. В своем нынешнем состоянии психосфера человека не годится для того, чтобы в нее был инсталлирован сверхчеловеческий интеллект. Она не подходит для вечной жизни и божественной силы. Ее надо тоже переделать. Но для этого нужны не „древние восточные практики“ и прочая херота, а операции на нейронах! Наука должна войти в мастерскую Бога и выгнать оттуда этого деда к такой-то матери, раз он даже не смог спроектировать тупую мишку-панду так, чтоб она могла жрать бамбук и не страдать от запора со своим метаболизмом хищника.
Как завороженный Рихтер слушал этот бред, опять забыв про свои вопросы. Чертов кальян… что-то с ним не так.
И вдруг лицо Комарова изменилось в очередной раз.
– Но… знаешь что? Это все дерьмо. Мы не станем демиургами. Мы не сможем сделать этого! Потому что… это не разрешено для нашего уровня. Это все… не настоящее. Ты думаешь, ничего не изменилось в мире, и мы так же сидим перед экранами? Нет, изменилось. Теперь мы по другую сторону экрана. Мы сами…
Он прислонился к стене, а потом и вовсе сел на корточки, уткнулся лицом в холодный металл стеллажа.
Макс схватил его за шкирку, приподнял над полом. Поставил на ноги. Иван оказался легким, почти ничего не весил.
– Ты чем-то тяжелым нахреначился? А если комиссары узнают?
– Эмиссары в пыльных шлемах? Да имел я их всех… Не… Ты же знаешь, что я завязал, – отмахнулся он. – Макс… ты знаешь, братуха, мы слепые. Такие же, как бараны, которые ходят на работу и платят за свою тачку… теперь иногда летающую… и за дом, купленный в долбанную ипотеку… годами. Такие же… Почему мы бежим? Отчего и от чего? На хрена мы собрались здесь со всего мира? Мы, недовольные. Паршивые овцы. Те, с которыми не сработала программа кормления в загоне и стрижки. Может, для того, чтоб нас проще всего было тут прихлопнуть, как тараканов? Одним тапком? Знаешь анекдот? Разверзаются небеса и Господь говорит: „Да я вас, ШЛЮХ, на этот корабль три года собирал!“. Поэтому мы не победили, – продолжал Иван. – Мы просрали все! Ты слышал список наших вождей? Там дурак на дураке. И предатель на предателе.
