Он не нашел тогда, что ответить, просто пожелал ей спокойной ночи, отвернулся в стенке и вышел в Сеть, почитать последние сводки новостей. Девушка постояла немного и ушла в другую комнату. Он слышал только шлепанье ее босых ног. За окном шумел тропический дождь.
Даже тут, в десятке кварталов от берега, пахло морем.
Через пару минут Максим уже спал. Только утром, проснувшись еще затемно, он понял, что сканирование прошло успешно, и его никто не будет ликвидировать. Иначе бы это уже сделали.
Он встал, потянулся. В голову пришла мысль, что сейчас у него есть самый последний шанс соскочить с этого поезда. Просто уйти. Софи, должно быть, крепко спит в соседней комнате.
Но он совсем не удивился, когда спустя полминуты открылась дверь, и она вошла в комнату, абсолютно бодрая. И к сожалению, не просто полностью одетая, но снаряженная для дальней дороги. С ног до головы в джинсовых обносках на несколько размеров больше, чем надо, с броским, но нелепым макияжем и пепельными волосами, она выглядела девушкой из гетто. Даже цвет ее кожи стал темнее.
Должно быть, следила за ним, а может, отслеживала его параметры, включая церебральную биоэлектрическую активность.
– Откуда ты знаешь, что я встал?
– Это я тебя разбудила. Нет ни минуты, Макс! Одевайся. Они могут появиться в любую минуту. Ночью убили человека, который должен был сопровождать тебя до материка. Пошли. Машина ждет.
Вопросов Рихтер не задавал, хотя и чувствовал легкое раздражение. Слишком мало ему объясняли. Они выехали в порт, где сели на корабль, который гордо и символично назывался «Liberator». Это был не рейсовый паром из тех, что курсировали по Карибскому морю, и не скоростное судно на воздушной подушке, а старая ржавая развалюха с дизельным двигателем, которая непонятно как держалась на плаву. Такая вот яхта «Гранма», только идущая почти в обратном направлении.
С ними плыли пятеро чернокожих (двое из которых могли быть мулатами, так как их кожа была скорее «кофейной»). Ни один из них не сел в порту – первого забрали на побережье, а остальные и вовсе догнали вплавь остановившееся в ста метрах от берега судно и выбрались из воды на палубу, как диковинные рептилии.
За время пути свет в каюте несколько раз отключался, и тогда Максим видел, как глаза одного из них слабо светятся в темноте.
Босые, в одних штанах сидели они на койках, пили ром, играли в карты и вполголоса о чем-то говорили, косясь на них с Софи. Иногда их старший погружался в едва заметное, но знакомое Максу состояние, будто с кем-то обменивался сообщениями. Потом этот пожилой чернокожий отвернулся к стенке и еще какое-то время смотрел кино на маленьком экранчике. Рихтер узнал старый индийский ситком про короля Артура и рыцарей Круглого стола. Каждые десять секунд взрывы хохота сотрясали экран изнутри.
Конечно, публика подозрительная, и совсем не из-за цвета кожи. Максим был готов в случае необходимости защитить и себя, и девушку. Спать он не собирался. Нет, они не казались ему такими уж опасными. Вполне могли быть обычными мирными эмигрантами. Даже если у этих ямайских негров были проблемы с законом, это были не его проблемы. А для них двоих сейчас опасность представлял любой, в том числе тот, кто выглядел бы самым добропорядочным. Наверное, таких следовало бояться сильнее, чем тех, у кого есть свои резоны не связываться с властью.
В какой-то момент Софи уронила голову на жесткую дорожную подушку. Рихтер не заметил, когда его спутница заснула. Но проснулась она часа через два, и, привстав, выпила немного воды из пластиковой бутылки.
– Мне приснился сон, – услышал Макс голос девушки. – Будто я снова в отеле в Кингстоне. Вышла на балкон… и вижу, как на город со стороны моря идет волна. Вот она легко пересекает косу Палисадос, и у берега поднимается метров на сто. Вот она поглотила гавань и порт. Я смотрю… и вижу: черный прилив состоит не из воды, а из песка. Или даже пыли. И там, где он касается чего-то, все рассыпается в прах. Небоскребы падали, будто подточенные термитами. А потом оно добралось и до того места, где я стояла. Я уже думала увидеть черноту на себе и себя, рассыпающуюся в пыль. Но сон оборвался на самом интересном месте.
– Или в том месте, где твое сознание взбунтовалось и прервало опасный для психики сюжет, – предположил Максим.
– Может быть. Помню только черное небо без луны и звезд и подвижную черноту вместо земли под ногами. И в небе тоже клубились пылевые облака. В мире не было ничего, кроме этой пыли. Чепуха какая-то, да?
– Чего уж странного? Типичные апокалиптические картины, навеянные вирками. Такое снится даже детям.
– Я не играю в игрушки. Я читаю только книги. Бумажные.
– Странно, что не папирусы и не глиняные таблички, – усмехнулся Рихтер. – Но в книгах подобное тоже есть. У Станислава Лема – ты его наверняка читала. А я давно сплю без сновидений. С тех пор, как на службе меня…
Он осекся. Потому что понял – скажи он фразу полностью, к нему возникло бы много вопросов.
А ведь действительно… Сны исчезли после того, как он пролежал три дня в стационаре медицинской службы Корпуса мира. Незадолго до увольнения.
– На службе нам приходилось отдыхать предписанные правилами минимальные семь часов, – сказал он вместо этого. – И вроде бы, учитывая количество REM-периодов, должны были оставаться запоминаемые сновидения. Но их не было. Видимо, воинская служба слишком скучная и грубая вещь, и не располагает к полету воображения. Даже во сне. Давай, спи дальше. Нам еще далеко.
В середине ночи двигатель корабля вдруг замолчал. Макс увидел сквозь щели в двери яркий свет. Похоже, лучи прожекторов. Он напрягся, готовый к чему угодно, и уже хотел разбудить Софи. Но обошлось.
«Должно быть, пограничный или патрульный дрон-катер. Проверил соответствие судна его идентификатору и уплыл. Они не ищут нас».
Через минуту заработал движок, и развалюха продолжила движение.
Больше ничего интересного не случилось. Только душная каюта, похожая на трюм, да сеть в пассивном режиме (только чтение, без отправки сообщений) и разговоры вполголоса.
Какое-то время они стояли, судя по всему, где-то в заливе. Как объяснила Софи, ждали новых взломанных ключей для системы Friend-or-Foe, поэтому прятались под экранирующим полем. Но вот снова тронулись.
Их с Софи не тошнило, а вот один из попутчиков-негров бегал наверх каждый раз, когда качка становилась заметнее, чтобы опорожнить желудок.
Утром Максим вышел на палубу. Вдали виднелись очертания берега. По его прикидкам, они уже обогнули Ямайку и проходили мимо побережья Кубы.
Официально неосоциалистическое правительство Республики Куба (недавно допущенной обратно в ООН) объявило нейтралитет, но ходили слухи, что они помогают революции на материке. Слухи могли быть ложью. Максим видел нелегальные съемки со спутника и знал, что, как и в Китае, тут есть свои латифундии и свои господа.
Он прошел на корму, где фальшборт казался не таким низким и ветхим. Посмотрел на рябь; на поверхности воды покачивались мертвые рыбы и какая-то птица со слипшимися перьями. Маслянистая гладь моря имела нездоровый цвет. Над водой висел густой туман.
