– Тогда чего ж твои гости закуски не выдержали после такого вина со знаком качества? Это ж полноценное азу! Из кулинарии! Чернослив! Лук! Морковь! Даже пряник! – трагически перечисляла она. – А как же, для кисло-сладкого мяса нужен пряник, а вы думали! И все в унитаз! Мгновенно, мать моя! Ничего полезного в организм не успело перейти! Ну как так-то? Достойное вино, говоришь? Легче было не готовить, силы не тратить, а все сразу в мусорное ведро! И поэтому не спрашивайте меня, как прошел день! Он прошел безвозвратно! Азохен вэй я завтра буду что-то готовить на эту ораву! Куш мир ин тохас!!
Поля успокоиться никак не могла, все ахала и вздыхала, теребя край скатерки и снова и снова перечисляя ингредиенты невозвратно ушедшего азу:
– Я ж пряничек у соседей заняла, чтобы в соус добавить! Я ж кроме пряника душу туда вложила! И эту душу в унитаз! Всю без остатка!
– Бабулечка, ну не переживай ты так, – Алена подошла и обняла бабушку, звонко чмокнув в макушку. – Все равно же это в конце концов спустилось бы в унитаз в другом виде… Рано или поздно – какая разница?
– Как? И это говорит моя любимая внучка! Я не верю своим ушам! Что мы сейчас обсуждаем? Говно?
– Мы обсуждаем неудавшуюся жизнь твоего прекрасного тушеного мяса… – попыталась сострить Алла.
– Закрой рот с той стороны! Ты считаешь это смешным? Я таки не считаю! Я считаю смешным покупать на вокзале сивуху! Из цистерны! Как какой-то бензин! В толпе алкашей и неудачников! И потом тащить это через весь город в открытых ведрах, чтоб все видели, чем занимается моя внучка! И ты находишь это смешным? Травить как тараканов приличных гостей, которые пришли в мой дом? Это же самый что ни на есть позор на мою седую голову! И кого только я воспитала? И до чего только я дожила? Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! Что я теперь соседям скажу? Мне с вами не нервы надо иметь – канаты! Толстые железные канаты!
– Мам, не шебурши, уймись! К чему такой скандал? Все же хорошо закончилось! – Лидка продолжала драить унитаз и одновременно успокаивать мать. – Никто ж не пострадал, отравились немного, с кем не бывает?
– А что это ты мне тут говоришь против ветра? Как это никто не пострадал? Пострадала лично твоя мать! Опозорена на весь дом! Теперь будут думать, что я готовлю так, что всех тошнит! Зачем вы мне устраиваете вырванные годы из еле оставшихся дней? – Поля вскинула брови и круглыми глазами посмотрела на Лидку.
– Мама, об этом никто не узнает! – попыталась успокоить ее Лидка.
– Как это не узнает? Я сама всем расскажу! – И она погрозила Лидке пальцем, как когда-то в детстве ей грозил отец. Его лицо давно подстерлось из памяти, но палец этот крючком так и являлся иногда во сне. Вот ведь как странно, – думала об этом Поля, – ведь и человек был положительный во всех отношениях, ну пусть немного строгий, но семью содержал, детей любил, почти не наказывал, а помнит она только вот этот грозящий палец. Чу-де-са.
История эта с вонючим пойлом очень Полю тогда расстроила, и она попросила Лидку, чтобы та отныне сама покупала детям спиртное.
– Бери Робочку или Федор Степаныча, пусть на себе тащат тяжести, но выбирай лично ты, чтоб такого позора больше не допустить!
И все, это сразу стало правилом, раз Поля так распорядилась.
***
«Здравствуйте, мама и папа!
А я – в Куйбышеве! Здесь „Реквием“ и мои концерты. После Малеевки только два с половиной дня был в Москве и сразу уехал.
Насчет вашей прописки и квартиры нам пока ничего не известно. Молчит наше могучее руководство. Зато известно другое – в Переделкино открывается кооператив дач. Их будет построено 40 штук. Дачи зимние, с паровым отоплением, газом и т. д. Хорошие дачи. Цена тоже хорошая – в районе 100 тысяч. На всякий случай я сегодня пойду и подам заявление.
О моем приезде. Приеду к вам числа 2-го. Очень хочется посмотреть, как вы там устроились, домовладельцы и помещики, родные мои.
Есть новости. Месяца четыре тому назад я написал первую в своей жизни песню. Один из моих друзей, молодой композитор Алик Флярковский, написал музыку. Послали мы все это на конкурс на лучшую песню (конкурс МК ВЛКСМ). И вот вчера Алик по секрету передал мне, что наша песня получила вторую премию на конкурсе. Официального объявления еще нет, но меня уже поздравил один из членов жюри. Даже странно это. Никогда не ожидал, что во мне спали таланты песенника. Смешно прямо!
Аленка пишет, что свой диплом почти закончила. Она у меня умница, работает много и хорошо. Пишите. Привет передает вам Лидия Яковлевна и баба Поля.
Крепко всех вас целую,
Роберт.
Р.S. Напишите, чего нет в Игрени. Алена спрашивает, может, купить масла или мясных консервов? Муки нет и у нас. Не знаю, как быть с Катей, из садика брать жаль, она так редко туда ходит, но и вам тоже хочется показать. Как приеду в Москву, решим.
Не болейте! Обнимаю вас и крепко-крепко целую,
Роберт».
А потом настал Полин юбилей. Не сразу, а постепенно, конечно, к нему ж надо было подготовиться!
За несколько месяцев до него началось роение – шутка ли, надо было достать и накопить продукты, а учитывая, что гости приходили почти каждый день, хорошенько припрятать их, да так, чтоб ничего не испортилось. Часть хорошенько запаковали – на всякий случай – и отдали на хранение Еве, Милке и Федор Степанычу, сыр, копченую колбасу, консервы разные, подальше от греха.
Но главное, надо было раздобыть на праздничный стол ритуального гуся. Почему-то эта жесткая и мосластая птица для Поли всегда олицетворяла собой праздник. Раз праздник – значит, гусь! Раз гусь – значит, праздник! И никаких отклонений от канонов! Кроме птицы должно было быть наготовлено еще, конечно, много еды – и форшмак, и фаршированная щука или карп, и знаменитые Лидкины лепешки с пирожками, и салат оливье, и селедка под толстой и почти меховой шубой, и соленья, и картошечка отварная с укропчиком, и шейка, и икра с крабами, много всего, но именно костлявого гуся, обложенного яблоками, торжественно вносили в комнату на огромном блюде под умильные охи гостей, словно это был долгожданный первенец.
Охоту лично на гуся устроили за две недели до торжества. Лидка начала со своего района, пробежавшись с Федор Степанычем по окрестным магазинам – пусто. Отправились на улицу Горького в Елисеевский – бесполезно, ни намека. Поехали на Центральный рынок – и тоже ни одного длинношеего. Ида тоже пустилась на охоту по своему району, тщетно. Даже старший, Ароша, просил посодействовать в ресторане Центрального Дома литераторов, но нет, сказали, гусям не сезон. Помаявшись по Москве и не найдя птицу, Лидка предложила Поле:
– Мам, а давай для разнообразия на горячее запечем курочек? Я венгерских найду, – предложила она Поле. – На соли, с хрустящей поджаристой корочкой! Или с лимончиком в жопке.
