– Мать моя, с лимончиком в жопке! На восьмидесятилетие единственной матери! Чтобы все нас осудили! Что четверо детей не в состоянии найти матери одного гуся! Я что, по-твоему, многого прошу? Ты хочешь, чтоб у меня перед праздником вконец сдохли нервы? Ты хочешь, чтоб я не пришла на свой собственный юбилей или, придя, сгорела со стыда, увидев на столе эту нищету? Этих твоих курей с лимоном в жопе? Этот позор на мою седую голову? – Поля вошла в образ, размахивая для пущей важности руками и выкатывая на щеки глаза. – Вот, теперь я понимаю, почему надо долго жить… Чем дольше живешь, тем больше удивляешься. Сейчас именно такой момент, мать моя, дожили! Такое неуважение к матери! – негодовала Поля.
– Ну, мама, это всего-навсего гусь! Мы ж не объявляли меню и можем переиначить его в любую секунду! Давай тогда запечем мясо! Хорошее мясо может достать Ева, она лечит сына заведующего мясным отделом! – предложила Лида.
– При чем тут чье-то хорошее мясо? Разве речь идет о еде? Мы решаем вопрос чести! – не унималась Поля. – И я поняла, что если семидесятидевятилетняя старуха сама не возьмется за его решение, то и юбилей справлять будет некому!
– Мама, ну что ты такое говоришь!
– Я знаю, что говорю! И цыц мне тут! – Поля демонстративно закрылась газетой «Вечерняя Москва» и стала театральным шепотом читать некролог на последней странице: «Коллегия, партийный и профсоюзный комитеты Министерства тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР с глубоким прискорбием, – Поля громко всхлипнула, – извещают о кончине члена КПСС, начальника управления, главного механика и главного энергетика Константина Алексеевича Горчукова и выражают соболезнования семье покойного…»
Потом смиренно взглянула на Лидку и тихо произнесла:
– Пойду прилягу… В голове что-то шумит…
«Ну просто Ермолова и Яблочкина в одном лице, могла бы устраивать домашние спектакли для гостей, успех был бы ошеломляющим…» – подумала Лидка и засобиралась на поиски чертовой птицы.
Лидка думала недолго – отправилась на Птичий рынок в Калитниках, ну, тот, что в районе Таганки. А где еще оставалось найти гуся? Поехала не одна, попросила, конечно, Федор Степаныча ее сопровождать. Ну а он, в свою очередь, предложил взять с собой и Катьку:
– Ей-то какое счастье откроется – первый раз посмотреть на всю эту живность вместе! От первого раза всегда остаются самые яркие впечатления!
Лидка, на удивление, почти сразу согласилась, уж она обожала свою Козочку больше жизни!
Поехали рано, чтобы застать деревенских баб с домашней птицей. В 10 утра на рынке было уже не протолкнуться – родители с детями, продавцы со зверями, голубятники, соответственно, с голубями, бабы с курями. И ни одного гуся. Зато певчих птиц не счесть. В птичьих рядах голосили на разный манер – и жаворонки, и попугайки, и канарейки. Катька шла разинув рот и глядела на все это изобилие и великолепие, не доступное ни в одном зоомагазине, хотя птиц в клетках не любила, было это совсем противоестественно. В лесу, на ветке, где-то в немыслимой вышине, когда один волшебный клекот, а и птицы-то не видать – это одно, а в железной клетке среди своих же перьев и помета – совсем другое. Хотя если закрыть глаза, то приятно было слышать этот щебет, курлыканье, трели. Но Федор Степаныч не давал ни на секунду остановиться и не выпускал Катькину руку, тащил ее своей клешней, как на прицепе. А ей так хотелось постоять у прилавков, пообщаться с каждой птичкой, просвистеть ей какую-то мелодию, послушать, что та скажет в ответ.
Да и Лидка шла впереди как ледокол, рассекая шумную разноперую толпу, и взгляд ее был сосредоточен. Ее не умиляли ни птички, ни редко попадавшиеся в этих рядах щеночки, ни прочая живность – она искала гусей. Иногда останавливалась у теток с цыплятами и спрашивала, не знают ли они кого с гусями. «Нет», – отвечали тетки хором и предлагали взамен кур, и Лидка вела свой отряд дальше. Толпа шумела и торговалась, продавцы со всех сторон зазывали публику, как на представлении.
– Кто хотит кормить малька, покупайте мотылька! – слышался зычный голос издали, с рыбных рядов.
– И тот кенар хорош и другой хорош – выбирай, который хошь! Подходите, граждане, угодим каждому! – орал нечесаный дядька, стараясь перекричать своих голосистых птиц.
Катя вдруг услышала шипение, подняла глаза и почти нос к носу столкнулась с взъерошенным котом, которого тащил дед в птичьей клетке. Кот был мрачен, обеспокоен и сильно удивлен, что его, такого бывалого и вполне заслуженного, засадили в позорную клетку, пропахшую птичьим пометом. Уши его были прижаты, взгляд горел от негодования! Такого позора он не испытывал никогда в жизни! Катя невольно отшатнулась от возмущенной морды, а дед заорал:
– Вот кот! Охотничий кот! Отличный зверь! Везде хожу, везде гуляю, хвостом виляю! Птичек ловлю, мышей давлю! – Он повыше поднял клетку с котом, чтобы народ мог увидеть такое обыкновенное чудо.
– Федор Степанович, нам надо, кстати, мышеловку купить! Я вчера так перепугалась, когда на кухне мышку увидела! – обернулась раскрасневшаяся от поисков Лидка. – И главное, новый дом совсем, а такое безобразие! Никак от живности не избавимся, всю жизнь с чем-то боремся! В подвале клопы заедали, а тут, видишь, еще хуже…
Они прошли еще пару прилавков, пока не увидели мужичонку с хитрыми антикрысиными приспособлениями. Тот в какой-то полустихотворной и вполне талантливой форме рассказывал о мышеловках – Лидка прямо заслушалась.
– Не надо ни дров, ни печки, можно обойтись огарком обыкновенной свечки, – проникновенно и заискивающе говорил товарищ голосом какого-то известного артиста. – Мадам, вы заинтересованы? У вас нашествие? Тогда слушайте внимательно! Универсальная мышеловка и крысоловка! Правым пальцем правой руки заводится пружина, задевается за крючок – и готова убийственная машина. На крючок надевается корочка хлеба и поджаривается на пламени обыкновенной свечки, получается приятная, аппетитная приманка для животного, которое не может более кусаться, а должно попадаться. Универсальное изобретение одного заграничного профессора, подарившего его на пользу человечеству! Изобретателю ставится памятник в Москве, на песчаной косе, возле Устьинского моста, где разводят утят и где бабы топят котят, да где зять тещу хотел на дно с камнем на шее спустить, а она выплыла, поднырнула, его за бороду рванула! У вас есть зять? Так расскажите ему эту страшную историю! Всего десять копеек – время не теряйте, скорей покупайте, допродаю остаток из Кокоревского склада!
Лидка времени и не собиралась терять, сунула ему 10 копеек и забрала чудодейственное средство.
– А вы случайно не в курсе про гусей? Где гуси-то? Ни одного на всем рынке! – решила наудачу спросить мужичка.
– Гражданка, а вы к Алексеичу ходили? У вас правильное направление, вон, за сарайчиком он обычно и сидит на клетках! У него не может не быть, очень он этих птиц обожает!
Поэт-мышатник по-ленински махнул рукой вдаль, показывая Лидке путь к гусям.
И действительно, за сараем непонятного назначения было все, как он и говорил – на тяжелых, сбитых из шершавых досок ящиках, сидел седой, патлатый, словно из прошлого века, Алексеич и торговал гусями. Лидка обрадовалась, словно вот он, родной ее человек наконец нашелся, поиздержался, конечно, поистрепался, постарел сильно, но нашелся же!
