Герцог был очень красив, хотя и похудел за последние дни. Впрочем, Альдора считала, что благородная бледность делает его более интересным и даже загадочным.
Глаза герцога были закрыты, и Альдора не отрываясь смотрела на него, с грустью сознавая, что, возможно, ей никогда больше не придется радоваться обществу этого человека, беседы с которым были так увлекательны.
Она прекрасно представляла, какой скандал разразился бы, узнай ее мать или кто-нибудь из светских дам, как она провела эти четыре дня.
А уж если бы стало известно о том, что она ухаживала за герцогом, спала в его каюте, то единственным способом спасти свою репутацию для нее было бы немедленно выйти за него замуж.
«Никто ничего не узнает», — сказала она себе, понимая, что герцог не случайно принял все меры предосторожности, чтобы его отсутствие на скачках никто не смог связать с отсутствием Альдоры.
«Мама заставила бы меня выйти за него замуж», — подумала она про себя.
Теперь, однако, эта мысль не казалась ей столь ужасной, как тогда, когда она впервые услышала о намерении королевы выдать ее замуж за герцога и отправить их обоих в Индию.
Теперь Индия, сказочная страна, позолоченная солнцем, казалась ей не только сокровищницей тайных знаний, к овладению которыми она так стремилась. Ей казалось, что в этой стране — ее счастье, которое она вот-вот должна была потерять безвозвратно.
Ей вдруг пришло в голову, что, упомянув однажды о своем визите в Индию, герцог ни разу не пытался продолжить эту тему, словно для того, чтобы возбудить ее любопытство, а может, наказать за то, что она отказала ему.
Альдора вдруг поняла, что никогда больше ей не удастся так свободно общаться с герцогом. Даже просто видеться с ним она сможет только иногда, на балах и светских приемах. Даже если бы он приехал погостить в дом ее матери, остаться с ним наедине было бы просто невозможно.
«Мне еще так о многом нужно его спросить», — с грустью подумала Альдора.
Вот если бы на том постоялом дворе она не притворялась, что ни Индия, ни его назначение, ни их брак ее не интересуют, возможно, герцог рассказал бы ей побольше об этой таинственной стране.
А может, герцог чувствовал, что она лжет, и теперь презирает ее за это. Ведь он верил в интуицию.
Она так была поглощена своей ненавистью к нему, что ни разу не задумалась над тем, как он относится к ней.
Но Хобсон открыл ей глаза на многое. Ее чувства к герцогу сильно изменились. Она не испытывала больше ненависти, которую возбудила в ее душе леди Лоусон.
Альдоре показалось, что она неожиданно стала старше и опытнее.
Теперь она понимала, что леди Лоусон находила большое удовольствие в том, чтобы разыгрывать из себя убитую горем женщину.
Только по своей наивности — ведь ей было всего пятнадцать — Альдора приняла истерику этой дамы за чистую монету.
Альдора чувствовала себя униженной потому, что не сумела отличить истинные чувства от театральщины. Ведь Хобсон, простой моряк, сразу понял цену угрозам леди Лоусон покончить с собой.
Она вновь взглянула на герцога, и ее поразила его героическая внешность. Неудивительно, что все женщины, даже замужние, влюблялись в него без памяти.
Среди мужчин, которые постоянно появлялись у них в Беркхэмптон-Хаусе, не было никого, кто мог бы сравниться с ним.
И главное в нем было — его ум и образованность.
Альдора не сомневалась, что ее отец нашел бы необыкновенное удовольствие в беседе с ним. И неудивительно, что ее величество королева именно герцога прочила на столь важный пост.
«Он необыкновенный!»— подумала Альдора, теперь понимая тех женщин, что неистово добивались его внимания.
Прошло около часа, когда появился Хобсон и принес хозяину чашку крепкого бульона.
— Вам нужно набираться сил, — сказал он.
— Я бы предпочел бокал шампанского!
— Я подам вам шампанское перед обедом, — пообещал Хобсон, принимая из рук герцога пустую чашку.
Альдора рассмеялась:
— Он так заботится о вас! Совсем как нянька!
— Я очень благодарен ему, но иногда хочется, чтобы меня поменьше опекали.
— Думаю, вам бы это не понравилось, — сказала Альдора. — Не забывайте, что именно потому, что вам обеспечена уютная комфортная жизнь, ваш мозг свободен для занятий более высокими материями.
— Что вы имеете в виду?
— Например, лошадей, — сказала Альдора слегка насмешливо, — политику, ваши поиски совершенства.
— Которое, по всей видимости, мне не суждено найти, — ответил герцог. — Да и зачем, если ни в ком нет совершенства!
— Вы меня удивляете! — подтрунивала Альдора. — Я думала, вы вполне удовлетворены своей персоной!
— Хотелось бы, чтобы это было правдой! — отозвался герцог. — Хотя, с другой стороны, было бы большой ошибкой стараться достичь в жизни всего и сразу. Мы .всегда должны смотреть на звезды и стремиться к ним.
— Вы считаете, что мы развиваемся полностью только постольку, поскольку должны бороться, чтобы достичь предмета наших желаний?
— Разумеется! Вот почему я считаю сильные испытания подарком богов!
Они оба замолчали.
Альдора знала, что герцог думает об Индии, о том, каким испытанием для него могло оказаться это назначение.
Но только она собралась заговорить об этом, как на палубе появился Хобсон, приглашая их к обеду.
Весь остаток дня герцог казался задумчивым и молчаливым.
Только вечером, за ужином, они поговорили о том, в каких странах ему удалось побывать и какое впечатление они произвели на него.
Альдора с увлечением слушала рассказы о культуре арабских стран, о нравах турков.
Когда ужин подошел к концу, Хобсон сказал:
— Вам нужно сегодня лечь пораньше, ваша светлость. Завтра вам предстоит долгий путь, а вечером, наверное, еще и прием в доме ее светлости. Вам будет утомительно поддерживать светские разговоры после того, как последние четыре дня вы проводили в обществе лишь одной дамы.
Он вышел прежде, чем герцог успел что-либо ответить, а Альдора засмеялась:
— Уверена, вы будете скучать по Хобсону, когда уедете в Лондон.
— Он поедет со мной, — отозвался герцог. — Он всегда меня сопровождает.
Альдора удивилась.
— Просто я заранее отправил его на яхту, чтобы он все приготовил к моему приезду. Я собирался провести здесь несколько дней после скачек.
— Я и не знала, что Хобсон всегда вас сопровождает.
— Иногда он бывает ужасным занудой. Но я без него не могу.
— Уверена, он будет о вас заботиться и не позволит наделать глупостей, которые повредили бы вашей руке.
