Однако в кадре он выглядел великолепно: плечистый, мужественный, с упрямым подбородком, затянутый в элегантную форму, он вызывал уважение одним своим видом. Выбирая преступление для нынешней презентации, Бобби Челленджер оценивал не только вызванный им резонанс, но и работавших над делом полицейских, понял, что «Балтиморская резня» обрела всемирную известность во многом благодаря привлекательной физиономии начальника Петерсона, и остановил выбор на ней.
– Реджинальд, вы слышали, о чем я рассказывал?
– Я смотрел трансляцию в задней комнате, – подтвердил полицейский.
– В таком случае обойдемся без повторений, – улыбнулся Томази. – Реджинальд, вы принимали участие в аресте подозреваемого?
– Нет, сэр, я увидел его уже в участке.
– Почему его арестовали?
– Из всех известных преступников он идеально подходил под то описание, которое дал свидетель: рост, сложение, походка, – ответил Петерсон. – Но главное: патрульные застали его в момент «переобувания», что показалось подозрительным.
– Реджинальд, объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду под словом «переобувание», – с улыбкой попросил сенатор.
– Извините, – полицейский на мгновение сбился. – На сленге уголовников «переобувание» означает смену maNika.
– Неужели вставить новый нейрочип настолько легко, что операцию связывают со сменой кроссовок на тапочки? – притворно удивился Томази.
– К сожалению, операция действительно не является сложной, – подтвердил Петерсон. – Любой врач, обладающий нужной лицензией и роботизированной хирургической установкой, заменит maNika меньше чем за полчаса.
– Робохирург стоит дорого.
– У всех врачей, к которым обращаются преступники, есть робохирурги. Кроме того, врач не имеет права отказать в процедуре или проверять медицинские показания: согласно действующему федеральному закону, никто не имеет права интересоваться, почему человек решил сменить maNika, возможно чип стал ему жать…
Журналисты рассмеялись.
– Что было дальше? – пресек веселье Томази.
– Мы арестовали подозреваемого, опираясь на косвенные улики, не обнаружили при нем никаких вещей из дома Планков, однако решили использовать в расследовании тот факт, что подозреваемый оказался пингером, – продолжил Петерсон. – За неделю до преступления подозреваемый был задержан за драку в баре, а при оформлении мы обязательно фиксируем номер нейрочипа. Мы задержали подозреваемого на семьдесят два часа, получили решение суда, на основании которого потребовали у «Feller BioTech» данные по перемещению maNika…
– У «Feller BioTech» есть эти данные? – уточнил сенатор.
– Это общеизвестно, – пожал плечами полицейский. – Нейрочипы постоянно определяются в сети, чтобы отслеживать возможные сбои в работе пинг-системы, однако разглашать эту информацию «Feller BioTech» не имеет права, для ее получения требуется решение суда.
– У вас оно было?
– Да, сэр, – подтвердил полицейский.
– Пожалуйста, продолжайте.
– «Feller BioTech» предоставила информацию, из которой мы узнали, что maNika подозреваемого действительно определялся в сети рядом с домом Планков, а затем нейрочип переместился в клинику, в которой был арестован подозреваемый, но все эти сведения суд счел косвенными уликами.
– Почему?
– Мы не нашли нейрочип. Предполагаю, что сообщники подозреваемого уничтожили его сразу после извлечения, – вздохнул Петерсон. – Подозреваемый заявил, что сменил maNika сразу после ареста за драку в баре, но якобы забыл, в какой клинике это произошло. Врач сказал, что извлеченный нейрочип был случайно уничтожен, а его номер он не запомнил. Так что никаких доказательств у нас нет.
– Разве врачи не обязаны фиксировать номера maNika при подключении?
– Могут, но не обязаны: так гласит федеральный закон.
– Но насколько я знаю, согласно тому же федеральному закону, «Feller BioTech» обязана фиксировать серийные номера maNika при продаже, – громко и явно для журналистов произнес сенатор. – Это так?
– Так, – кивнул полицейский. – Однако преступники давно нашли способ обойти это требование.
– Каким же образом?
– Через подставных лиц, – рассказал Петерсон. – Совершенно безобидный человек, к примеру, пожилая жительница Аляски, делает крупный заказ в «Feller BioTech» – на двести, триста или тысячу нейрочипов…
– Разве это не подозрительно?
– Согласно федеральному закону, maNika – обыкновенный товар, а «Feller BioTech» заинтересована в росте продаж.
– И ради денег владельцы «Feller BioTech» готовы продавать по тысяче maNika неизвестно кому? – прищурился Джанлука.
– Это не запрещено, сенатор.
– Да, не запрещено… – Томази выдержал короткую паузу, позволяя зрителями и журналистам осознать абсурдность ситуации, после чего попросил: – Прошу, Реджинальд, продолжайте.
– Приобретенные подобным образом нейрочипы немедленно перепродаются преступниками и в следующий раз могут всплыть где угодно: в Техасе, Бразилии или Китае.
– А покупатель? Человек, который приобрел грандиозное количество чипов, с ним можно что-нибудь сделать?
– Как правило, они говорят, что чипы были украдены.
– А зачем они их покупали?
– Хотели открыть свою клинику.
– Идеально, – сенатор вновь перевел взгляд на журналистов. – Великолепный механизм спасения от правосудия, вы не находите? Пингеры-преступники просто смеются над нами.
Зал молчал, в полном соответствии с разработанным Бобби сценарием, но только Томази захотел закрепить успех, дав следующую реплику, как раздался негромкий вопрос:
– Если бы подозреваемый не был пингером, все закончилось бы точно так же.
И сенатор вздрогнул.
– Что?
– Пингеру приходится платить, чтобы скрыться от правосудия: покупать новый нейрочип и менять его, а все это стоит денег. Не будь у подозреваемого maNika, вы бы не смогли доказать, что он приближался к дому Планков, – на репортера зашикали, однако он не собирался останавливаться. – Вы собираетесь сделать пингеров людьми второго сорта, сенатор! Собираетесь сделать нас людьми, местонахождение которых можно будет узнать в любой момент! Кто мы для вас? Машины?
– Заткните его, – прорычал Бобби.
– Позвать охрану?
Ответить Челленджер не успел.
– Я не машина! – взревел начальник Петерсон, вскакивая на ноги. Он рывком расстегнул мундир, не обратив внимания на посыпавшиеся на пол пуговицы, и продемонстрировал журналистам шрамы от операций. – Я – пингер! И половина моих людей – пингеры. Мы не выбирали свою судьбу, но мы не понимаем, почему не должны пользоваться инструментом, который у нас есть. Мы придумали массу способов идентификации человека, и maNika станет одним из них. Не более и не менее. Честному человеку новый закон ничем не грозит, а преступнику… – И вот тут у начальника Петерсона получился великолепный эпизод, достойный сценария Бобби Челленджера. Продуманно или нет, но полицейский выдержал идеальную паузу, собрав на себе все внимание зала, а затем проникновенно закончил: – Мир изменился, ребята, наступили новые времена, и если мы не поймем, что новые времена требуют новых законов, мы обречены погрузиться в хаос.
