— Собирал на меня досье?
— Заказал узнать причины твоих увольнений, — даже не собираюсь скрывать.
— И как?
Я вижу, как она занимает позицию обороны и вроде бы немного, но отстраняется от меня. Пожимаю плечами и также не вру:
— Понятия не имею. Не открывал.
Она проводит пальцами по папке, потом всматривается в меня и с вызовом интересуется:
— Не интересно? Даже если там написано, что я со всеми руководителями трах…
Затыкаю ей рот поцелуем, а потом, когда успокаивается и ее злость заметно стихает, отвечаю:
— Даже если. Потому что ты моя, поняла? — беру ее за руку, сплетаю наши с ней пальцы и снова зову ее за собой. — Пойдем.
Кивает.
Делает шаг.
Потом застывает столбом и ждет, когда я взгляну на нее.
— Первый раз я уволилась по глупости. Посчитала, что кому-то эта работа нужнее, чем мне. Просто я… — Она медленно выдыхает, не очень желая произносить это вслух, и я понимаю почему, когда слышу. — Просто я всегда четко знала, что мне не нужно будет работать, что я выйду замуж, и… А Тимур всегда говорил, что работа для женщины — это пустяк, что его жена не будет работать.
Прерывается, проверяет мою реакцию. Заметив, что я не крошу все вокруг, а всего лишь сильнее сжимаю ее пальцы своими, продолжает уверенней:
— У меня даже стремления не было построить карьеру, наверное, потому, что она мало вязалась с моим главным желанием. И кто-то свыше меня раскусил. Понял, что это не доброе дело, а просто мне нечего было терять. И от того, кому я уступила свою должность, я в итоге такого наслушалась… Да и, наверное, наслушался весь коллектив. И стать бы умнее, но нет…
— Мне плевать, почему ты меняла работу, — пожимаю плечами. — Главное, что в итоге ты устроилась в мою компанию.
Но, видимо, ее давно тянет выговориться. И я стойко слушаю то, что уже не имеет значения.
И понимаю, вернее, убеждаюсь в том, насколько этот человек для меня.
Первый раз на ее доброту — доброту, хотя она и считает иначе, отплатили черной неблагодарностью. Но она не озлобилась. Из второй компании тоже ушла налегке, когда руководитель, наплевав на жену и детей, стал ее донимать, чтобы нашла не только кому-то там в коллективе спутницу жизни, но и ему. Хотя разводиться не собирался, открыто говорил, что будет только иметь эту спутницу. Ну хочется ему праздника по выходным, а самому искать любовницу муторно.
Третье и четвертое увольнение стали для Аллы полным удивлением. Она не понимала, не знала причин, ей просто сказали, что она разваливает весь коллектив, и заставили написать заявление. Подозреваю, без стороннего вмешательства не обошлось, и даже догадываюсь — чьего.
Не опустила руки, не стала ныть, не сдалась и не уехала к своему сопляку, теряя по пути тапки, наоборот, захотела стать на ноги, и устроилась на другую работу.
Поначалу все шло хорошо, но закончилось тем же. Пятое увольнение было напрямую связано с хобби Аллы. Ее руководитель был одинок, очень одинок, и она ему помогла. Нашла для него будущую супругу. А та побоялась, что однажды и ей найдется замена.
Охотно верю, так как этой супругой оказалась моя знакомая, а я ее знаю неплохо.
— А еще она сказала, что не может отказать в таком удовольствии какой-то подруге, — добавляет Алла. — Понятия не имею, кому я могла помешать, но…
Она резко вздыхает, отбрасывая прочь все, что было до этого, окидывает меня теплым взглядом и также тепло опаляет признанием:
— Я не жалею. В твоей компании у меня проснулся не только азарт к работе, но и сама я.
— Вот сейчас и докажешь, — угрожаю ей.
Улыбаюсь ее веселому смеху и веду прочь из кабинета, прочь из приемной.
Нам вслед раздаются звонки, и плевать, даже если это звонят из «Строй-лайт». Я слишком сильно хочу эту женщину, чтобы долго оставаться нормальным. Меня хватит максимум на пятнадцать минут, чтобы не трахнуть Аллу на глазах у сотрудников или в машине.
Но только мы выходим из кабинета, как нарываемся на того же вторженца. Он никуда не ушел. Подпирает стену и подмигивает, заметив нас в коридоре.
— Я так и подумал, что вы быстро закончите, — ухмыляется Лука, помахивая каким-то пакетом. — Все же вняли моим доводам, все осознали и…
— Заткнись, — прошу его по-хорошему.
Мы с Аллой успеваем сделать всего пару шагов, когда вслед нам доносится:
— Эй, а как же работа? У вас там телефон разрывается!
— Вот и займись этим, — обернувшись, бросаю ему на ходу. — Давай, давай, посиди на звонках, побудь вместо Аллы.
Лука задумчиво чешет бороду, прислушивается к телефону — звонит уже не один, и жалостливо предлагает свой вариант:
— Может, я вместо Аллы пойду с тобой?
— Звонки! — рявкаю я.
И мы с Аллой несемся ко второму выходу из офиса под громкий, все понимающий хохот.
Обернувшись на повороте, я вижу, как Лука, помедлив, заходит в приемную. Ну, по крайней мере, женская половина клиентов явно будет довольна резкой сменой пола у моей новой помощницы.
Замечаю Макса, выходящего из своего кабинета. Он тоже что-то хочет сказать, но ему хватает взгляда, чтобы не лезть и не останавливать.
Наконец выходим на улицу, уже без препятствий. Если не считать матери жениха Аллы, которая окучивает мою машину.
— Твою мать, — бросаю в сердцах, — они что, все сговорились отнять тебя у меня?!
Алла бросает на меня удивленный взгляд, но я практически заталкиваю ее в машину и блокирую дверь, даже пока обхожу.
— Лев Николаевич… — слышу недовольный голос женщины. — Я хотела с вами серьезно поговорить…
— Я не настроен на разговоры, — кидаю отрывисто. — И вам уже все сказал в прошлый раз.
Не слушая больше ее нытья, сажусь в машину и поспешно покидаю стоянку. На дорогу смотрю внимательно как никогда — чтобы наш первый раз все же произошел не у всех на виду и закончился оргазмом, а не аварией. Ну и чтобы какой-то смертник по срочному делу не кинулся под колеса авто.
Минут через пять я даже могу вполне спокойно дышать и не думать о том, где именно хочу ощутить губы этой женщины — на своих губах, на своем животе или члене. Прихожу к выводу, что готов к любой пытке, главное, что в итоге мы попробуем все.
— Она с тобой говорила… — слышу голос Аллы, и даже не уточняю, о ком она и о чем.
Просто киваю.
Она думает пару минут, хмурит брови и, конечно, догадывается.
— Просила уволить?
Снова киваю.
— Но ты этого не сделал…
В ее словах звучит неприкрытая гордость и какой-то наивный восторг, мне даже становится не по себе.
