— Ло, успокойся. Давай подумаем обо всем на чистую голову и примем решение завтра.
— Не могу, понимаешь? Раз он добрался до Адама, значит, скоро доберется и до меня! Мне страшно, Эндрю. Он найдет меня и не оставит в покое. Ему нужна я. Помоги мне, прошу…
И, как в подтверждение моих слов, мне приходит сообщение. От него сообщение.
«Через два часа буду ждать тебя в том клубе. Наденешь платье с молнией?»
Мамочки, что же мне делать?
— Это Себастьян? — серьезным тоном спрашивает друг.
— Да.
Эндрю внимательно смотрит на сообщение, пробегается глазами несколько раз, а затем громко, даже оглушающе выдает:
— Алекс! Ты нам нужен! — кричит он, после чего блондин выбегает из туалета через пару секунд. — Одолжи Ло свою одежду.
— Зачем? — Алекс недоуменно смотрит на нас.
— Так надо, потом расскажу. Деньги за дом еще у тебя? — обращается ко мне.
— Да.
— Кинь их в рюкзак Алекса, а сверху положи самое необходимое. У тебя есть пять минут.
— Но Эндрю…
— Доверься мне, Ло.
Эндрю хватает меня за плечи и вглядывается мне в лицо своими шоколадными глазами, которые помню с самого детства. В детском саду, в начальных классах, средней школе, даже на выпускном. Помню, как именно этот человек поддерживал меня в трудную минуту, как искал выход из ситуации, когда я была не в состоянии думать о чем-то важном. И сейчас он пытается спасти жизнь, в то время как внутри у меня все перевернулось вверх дном.
— Все будет хорошо, — быстро целует в лоб. — Собирайся, у нас мало времени.
Внимательно слушаю, как друг берет все в свои руки и командует. Алекс через некоторое время скидывает повседневную куртку с капюшоном, спортивные штаны и сумку на диван. Я все подбираю и надеваю поверх своей одежды, сняв перед этим куртку.
— Отлично. Вы не так сильно различаетесь в росте, со стороны выглядит нормально, — довольно говорит Эндрю.
— Объяснишь план? — спрашиваю заплаканным, но более собранным голосом.
— Ты сейчас пишешь сообщение своему Себастьяну, что скоро будешь готова. После этого мы с тобой выходим в обнимку, садимся в мою машину и уезжаем. По официальной версии мы с Алексом уезжаем в поход на три дня и возвращаемся обратно, тебя за это время не видели, ты захотела побыть одна. Все ясно?
Хочется крикнуть, что Себастьян больше не мой, но сдерживаю порыв. Не время и не место, потом поплачу.
— Ясно, ясно, только куда Ло бежать? — вмешивается Алекс.
— А вот здесь загвоздка, — задумчиво произносит Эндрю. — Нужно найти жилье подальше отсюда и желательно в глуши, где этот псих не будет тебя искать.
Подальше от города? В глуши? В голову моментально приходит гениальная мысль.
— Я знаю, куда ехать. О доме договорюсь по дороге, — выпаливаю, глядя на удивленных ребят.
— Отлично. Тогда собирайся и поехали.
С боевым настроем беру самые необходимые принадлежности, кладу их в сумку Алекса, после крупных купюр, конечно. Подхватываю и тут же выбрасываю вещь за ненадобностью, бегу в туалет. Сгребаю крем, полотенце, тампоны, даже тест на беременность прихватываю. Купила на всякий случай, хотела сегодня сделать, когда обнаружила задержку. Черт! Совсем об этом забыла. Ладно, черт с ним, на месте все решу.
— Ло, ты скоро? — стучится в дверь Эндрю.
— Иду!
Выбегаю из туалета с почти наполненным рюкзаком, но со стороны кажется, что там не так много вещей. По крайней мере не для переезда в другой город и не для начала новой жизни.
Жизнь без человека, сломавшего судьбу…
Эндрю накидывает мне на голову капюшон, чтобы не было видно лица, а затем мы спокойным шагом выходим из подъезда и садимся в машину, забросив сумки на заднее сиденье. И выезжаем. С улицы, из города. Туда, где никто меня не отыщет. Я обещала по дороге найти дом, но телефон в руках дрожит, пальцы не попадают по нужным клавишам. Приходится из раза в раз переписывать сообщение о помощи. Даже взгляд не фокусируется толком. Расплывается. А поток слез захватывает в свой плен окончательно и бесповоротно, стоит только вспомнить, почему я иду на такие жертвы.
— Ты как? — Эндрю прерывает повисшую тишину, глядя на темнеющую дорогу.
— Нормально. Наверное.
Нет! Ни хрена не нормально! Я только что потеряла брата, узнала, что близкий человек подставил меня и убил всех, кто был мне дорог. Сердце разбито, в душе пустота, чувство вины не оставляет в покое ни на секунду.
А все из-за одного человека…
Зачем ты появился в моей жизни? Зачем ты так яро преследовал меня? Зачем приручил и сделал все возможное, чтобы я в тебе нуждалась? Зачем? Чтобы обрушить правду на голову и дать осознать, какая я дура? Чтобы послать меня проститься с братом, а затем убить его?
Что будет со мной, ты подумал? Я привыкла к тебе, нуждалась в тебе, без тебя ни один день не проходил нормально. Я даже забыла о понятии нормальности, потому что в моей жизни появился ты. Непредсказуемый, холодный, но такой жаркий и любимый. Мной любимый.
И этот любимый человек за несколько минут превратился в моих глазах в монстра…
Черт!
Даю волю слезам. Громким. Истошным. Все еще сидя в мужской одежде, пропахшей одеколоном Алекса, в накинутом капюшоне, в котором чувствую себя в подобии безопасности. Мысленно корю себя за мягкотелость. За то, что оказалась наивной малявкой, попавшей в лапы злого дяденьки.
Фак!
За что мне это? За что?
Снова к горлу подступает давящий ком. Только это не слезы, а…
— Эндрю, останови! — требую у друга, и он тут же выполняет мою просьбу.
Моя горечь тут же выходит наружу в приоткрытую дверь. Забирает прозрачную пелену в глазах, головокружение, которое не давало покоя. Мы ехали несколько часов, а эта реакция неудивительна.
— Давай остановимся в мотеле, а завтра снова в путь, — предлагает друг, поглаживая меня по спине.
Я не сопротивляюсь, когда мы паркуемся у заправки, когда Эндрю ведет меня на второй этаж и оставляет в номере, предупредив, что позвонит Алексу с местного телефона.
И вот я снова одна. Со своими воспоминаниями, со своей болью и осознанием своей глупости. С не самыми приятными мыслями и даже частично с пустотой. Точнее, не так — с желаемой пустотой, которая наступит нескоро. Или же…
Несусь в ванную сломя голову в попытке освободить желудок. Только нечем. Совсем. В дороге я ничего не съела, а все, что было до этого, вышло по пути. Не думала, что боль утраты настолько сильна, что действует даже на физическое состояние. Когда умерли родители, мне было не до того, да и на самочувствие не жаловалась, за исключением скорби, преследовавшей еще долгие месяцы. Добили меня. Сломали. Выпотрошили внутренности и оставили только сердце, способное поддерживать жизнь.
