Я продолжил как можно более убедительно:
– Американцы как раз и побеждают по всему миру,
потому... что не прошли эпохи рыцарства, верности долгу, чести, слову. Они
сразу начинались как нация лесорубов и золотоискателей, что плавно перешли в
банкиров и рабочих. Для американца немыслимо застрелиться, смывая, так сказать,
кровью пятно... что было так характерно для всей Европы, в том числе и для России.
Этот трусливенький американский образ жизни победил, теперь и наш боевой
генерал, обгадившийся при защите Белого Дома, куда там застрелиться: лучше по
судам затаскает!.. А все это называется уважением к человеческой жизни... Для
американцев нет ничего дороже собственной жизни, от этого они пляшут во всем.
Нам труднее это принять, потому что у нас, как я уже говорил, была эпоха
верности слову, чести... Были столетия, да что там столетия! – с самых
первых дней Руси честь и достоинство ценились выше жизни. А так было до самого
недавнего времени...
– Пуго застрелился, когда не получился переворот...
Я отмахнулся:
– Это уже отдельные случаи. Американцы тоже иногда
стреляются. Один на сто миллионов. А я говорю о временах, когда было правилом
пустить пулю в лоб... или в сердце, чтобы кровью смыть пятно. Это время
кончилось с последней большой войной, тогда еще красные командиры стрелялись...
да и немецкие тоже. Потому у нас осталась острая тоска по тем временам! И нам
хочется возврата... Не в прошлое, а к традициям верности слову, гордости,
достоинству. Наш западный мир... а мы тоже относимся к западному миру, хоть и
намного беднее, но идеалы те же меленькие и подленькие: побольше жратвы, теплый
клозет, видеоаппаратура, поменьше работы да повыше зарплата, и чтоб никаких
идей, никаких целей общества, а просто жить, жрать, гадить в чистом туалете,
ходить по бабам... Пока еще нет насмешек над трагической любовью Ромео и
Джульетты, для нас свято имя Шекспира, но через несколько лет уже над ними
начнут насмехаться открыто! Мол, двое идиотов... Любовь, конечно, хорошо, но не
убиваться же в самом деле? Предмет любви легко заменим. Вон в любом
американском боевике герой, потеряв горячо любимую жену, а то и ребенка тоже,
тут же натыкается на девку, с которой уничтожает злодеев и... если между
выстрелами и пинками еще не лег с нею в постель, то поженятся сразу же, как
последний злодей упадет с простреленной грудью. Человек в западном мире может
покончить с собой от зависти, что у соседа больше денег, но никогда из-за
несчастной любви, из-за чести.
Все слушали, по их лицам я читал настороженность, расчет,
некоторые поглядывали то на меня, то на Кречета, старясь понять, как тот
реагирует на нестандартные речи, дабы успеть скорректировать свою линию.
Яузов, который больше всего на свете мечтал стереть с лица
земли Чечню, неожиданно сказал:
– Может быть, фру...проктолог прав. Мы ненавидим
исламистов за то, что у них есть то, что мы потеряли... потеряли совсем
недавно. Исламист еще может застрелиться, смывая пятно со своей чести, а наш
герой только оботрется, когда ему в морду плюнут, а потом тебя еще по судам
затаскает. Но мы помним, что еще совсем недавно, наши отцы... ну пусть деды,
еще стрелялись, чтобы снять с себя обвинение...
Коломиец зябко передернул плечами:
– Это уж вовсе лишнее.
Яузов сказал горько:
– Мне, хоть я и военный, приходится забираться в такие
дебри, чтобы искать пути повышения, так сказать, воинского духа... Я скажу, что
основная разница между исламским миром и тем, который себя гордо называет
передовым, не космические ракеты или производство компьютеров! Исламский все
еще упорно стоит на том, что жизнь – не самое ценное для человека, что важнее –
честь, достоинство, верность слову! Западный же мир провозгласил главной
ценностью жизнь человека. Любого, даже самого подлого. И ради спасения этой
жизнишки, можно и в дерьме валяться, простите за солдатскую прямоту, а то и
наглотаться, плевки вытерпеть, оскорбления проглотить, изнасилование своей жены
и дочери простить, да и самого, если тоже используют – ничего, теперь это так,
пустячок для западного человека. Советуют даже расслабиться, чтобы получить
удовольствие. Потому я ненавижу исламистов, ибо они сохранили свою честь, а мы
– нет. Они постоянный укор, и мы это чувствуем. Но я хоть признаюсь, за что
ненавижу, а в американских боевиках они все – тупые и жестокие дикари...
Коломиец возразил громко:
– Что вы ссылаетесь на американские боевики!..
Культурные люди их не смотрят. Это не критерий...
Яузов зло огрызнулся:
– Культурных перевешали еще в семнадцатом. А которые
остались... они в помойках роются, а не книжки читают!
– Ну, это уже...
– Ничего не «уже». Боевики творят моду, а модой можно
навязать то, что не по зубам ни закону, ни ФСБ, ни моей танковой армии!
Другие тоже поглядывали, как и я, с удивлением. Квадратнорожий,
тупой, он говорил грубо, но неожиданно дельно. Впрочем, дураки хороши для
выполнения приказов, а не для совета. Кречет знал, кого приглашать. Не у всех
мозги в спинном хребте или в том утолщении внизу, из-за которого динозавры едва
не стали властелинами мира, но все же не стали.
Кречет поглядывал с удовольствием. Похоже, нравилось, что
генерал – морда ящиком, ошарашивает интеллектуалов.
* * *
Нам уже дважды приносили горячий кофе. Коломиец сдался
первым, разбавил крутым кипятком, но теперь все наконец-то говорили, перебивали
друг друга, высказывали наболевшее, а заодно и старались привлечь внимание
резкими суждениями. Генерал-президент, сторонник решительных мер, подберет в
команду решительных и жестоких...
Коган ерзал-ерзал, наконец встал, извинился, метнулся к
дверям. Яузов фыркнул, мол, кишка слаба, которая прямая, а Коломиец наклонился
к Кречету:
– Вас устраивает такой министр финансов?
Кречет удивился:
– Конечно! Он само обаяние. Дамам ручки целует...
Всегда улыбается. Что еще надо?
Коломиец замялся, явно хотел как-то обратить внимание на
горбатый нос министра финансов, на фамилию, а то и намекнуть, что с таким
министром денежки могут уплыть в одно ма-а-а-аленькое, но с большими аппетитами
государство.
– Ну, а как... насчет деловых качеств?
Кречет удивился еще больше:
– Шутите?.. Какие еще деловые качества? Если буду такое
спрашивать, то придется ходить по пустому зданию. Взгляните в окно, увидите их
деловые качества. Богатейшая на свете страна... единственная в мире, где есть и
золото, и алмазы, и нефть... и все-все!.. причем не только для себя, но на
продажу!.. и нищая. Какие вам еще деловые качества? Мне с этой сворой
разбираться еще долго. И погнать всех в шею нельзя, среди них в самом деле
могут найтись один-два стоящих человека. Может быть, даже три... Хотя вряд
ли... Но их не видно за спинами горлопанов.
* * *
В дверь заглянула Марина, что-то знаками показала Кречету.
Тот нахмурился, буркнул:
