— Почему именно волки? — поинтересовалась я. Арн, который стоял рядом со мной, неопределенно пожал плечами.
— Они нравятся Готтлибу. Почему — это уже вопрос скорее к тебе, как к психотерапевту.
Некоторое время мы молчали, потом Арн произнес:
— Знаешь, я и представить себе не мог, что ты связана с военными. Причем настолько плотно, что такие люди, как генерал Хайнс, у тебя в друзьях и помощниках.
— Нам повезло, — невозмутимо ответила я. — Это дает нам хоть какие-то шансы выжить.
Один из волков завладел куском мяса пожирнее, отволок его в сторону. Я смотрела, как он ест, и знала, что нужно делать, чтобы добыть установку. Благо мой личный волк уже запущен к генералу.
— Я предполагал, что ты можешь быть с кем-то связана, — сказал Виланд. — Но второй человек в министерстве обороны… Удивительно.
— Ничего удивительного, — сказала я, стараясь говорить максимально невозмутимо. — Полагаю, что все сильные ведьмы с кем-то сотрудничают. Ульрих поставлял таких Штефану Морави… да мало ли, кому еще. Вспомни, кого ты уничтожал, и какой у них был уровень.
Арн нахмурился. Я знала, что надавила на ту часть его души, которая стала болеть в последние несколько дней — ту самую часть, которую звали совестью. Это не могло не радовать. Пока в человеке звучит голос совести, он живет. Он остается человеком, а не выродком.
Но профессионал взял верх — и Арн сказал так, словно докладывал начальнику:
— Мелкие, честно говоря. Все незарегистрированные ведьмы были на низком уровне. Кто посерьезнее, вроде тебя — все с регистрацией.
— Конечно, — усмехнулась я. — Потому что все работают с солидными людьми, а там проблемы не нужны.
Никакой банкир или военный не подпустит к себе ту ведьму, которую не сдерживают печати. А для работы вполне хватит заклинаний из кодекса Зигфрида — и его используют намного шире, чем говорят даже таким, как Арн Виланд.
— Должно быть, ты не думала, что однажды установка, которую ты создавала, вырубит тебя, — предположил Виланд. Волки расправились с мясом и легли отдыхать — красивые даже теперь, с окровавленными мордами и лапами.
— Я ее не то что бы создавала, — поправила я. — Теперь нужно ее украсть. Хаммон уже в столице, его надо просто направить в нужное место.
Арн усмехнулся.
— Представляю, что начнется, — сказал он, — когда обнаружат, что машинке приделали ноги.
Я тоже усмехнулась.
— Эта машинка может вырубить все население планеты, когда я за нее возьмусь, — хмуро сказала я. — И это будет правильно.
Арн кивнул.
— Мир без ведьм, — сказал он. — Мир, в котором все люди — зауряды. Он, конечно, потеряет часть своего обаяния. Но…
Мир без волшебства — я даже представить себе не могла, каким он будет. Конечно, скучнее — но мне хотелось надеяться, что и справедливее тоже. Хотя я по долгу профессии понимала людскую природу: людям надо назначать кого-то виноватым, а потом бежать за ним с вилами.
Кто станет не таким, как все, когда ведьмы и инквизиторы превратятся в заурядов?
— Он будет лучше, — уверенно сказала я, и Арн кивнул.
— Чем займешься, когда все закончится?
Мне захотелось рассмеяться — я вдруг вспомнила физиономию директора Майнцмана, который обязательно помчится снова приглашать меня на работу в клинику. Специалисты моего уровня на дороге не валяются. И теперь-то он будет исключительно вежлив и мил — такой, как со всеми остальными.
— Вернусь в свою клинику, — ответила я. — Или не вернусь. Открою пекарню, например. Любишь яблочные пироги?
Арн улыбнулся — той самой светлой и обаятельной улыбкой кинозвезды, которая когда-то бросала женщин к его ногам. Я прекрасно понимала, что скоро все закончится. Даже если мы выживем и вернемся к нормальной жизни, то у нас больше никогда не будет никакого «Мы». Просто опасная ситуация свела нас вместе — и больше ничего. Мы с Арном слишком разные, чтобы быть вместе после того, как опасные приключения подойдут к концу.
Лучше не задумываться и не мечтать. Потом будет проще расставаться.
— Люблю. Испечешь мне, когда все закончится?
Я посмотрела на него и поняла, что он не верит в то, что мы выберемся из всего этого живыми. По большому счету, путь Арна Виланда был закончен. Он нашел сестру, он встретился с матерью, которую считал мертвой, ему пришлось пройти опасную и долгую дорогу к самому себе…
Он не знал, что делать потом. Кем быть, чем заниматься, чему посвятить свою жизнь и что вообще делать с жизнью?
— Постараюсь, — улыбнулась я. Покосилась в сторону исследовательского центра, который нависал над лесом и казался каким-то ненастоящим. — Но мне понадобится твоя помощь.
Арн понимающе кивнул. Сейчас он был похож на военного, который ждет приказа. Я с каким-то внутренним неудобством подумала, что стала главной в нашей странной паре.
— Что нужно сделать? — спросил он.
— Ты должен будешь достучаться до Хаммона, — ответила я. — Именно ему придется угонять для нас установку… я скажу, как это сделать. А потом…
Мне не хотелось об этом говорить. Сама мысль внушала мне холодный ужас — я понимала, что все может кончиться именно тем, чего я больше всего боюсь.
— Потом, когда установка прибудет, ты снимешь мои печати, — продолжала я и сама удивилась тому, насколько спокойным был мой голос в тот момент, когда во мне все дрожало и звенело от страха. — Я активирую обе установки, машину Готтлиба и запуск пси-волны.
Ведьма моего уровня действительно могла бы накрыть планету и все изменить. Оставалось надеяться, что я не сойду с ума и выживу.
Что еще мне оставалось, кроме надежды?
— Хорошо, — понимающе кивнул Арн. — Но как нам добраться до машины Готтлиба так, чтобы нас не подстрелили по пути? Вдобавок еще и с грузом?
Я вспомнила, как Эрна Виланд смотрела на сына. Она станет тем третьим, кто нам так нужен.
Потому что ее жизнь тоже была сломана, а душа изувечена. Потому что она тоже хотела мстить.
— Твоя мать нам поможет, — твердо сказала я. — И вот еще что, Арн. Пообещай мне, что выполнишь мою просьбу. Дай слово.
Складка между бровями Арна стала глубже, словно он понял, о чем именно я говорю.
— Что я должен сделать? — спросил он.
— Если все это изменит меня слишком сильно, — проговорила я, — или лишит разума… То ты должен меня убить.
Несколько пронзительно долгих мгновений Арн молчал — а потом вдруг порывисто обнял меня, растерянно поцеловал в висок. Мне захотелось разрыдаться — потому что это действительно было прощание, и в эту минуту он меня любил.
— Обещаю этого не допустить, — услышала я его шепот. — Мы выживем, Инга. Поверь мне.
