– Да, – прошептала Гвин. – Ощущения… великолепные.
– Определенно.
Джошуа ласкал ее аккуратно, а не судорожно, словно проверяя и пытаясь выяснить, что ей понравится больше, как принести ей больше удовольствия. В отличие от Лайонела.
К черту Лайонела. И кто бы мог подумать, что майор умеет так ласкать женщину? Это у него получалось просто прекрасно. У хмурого, сурового майора, который не может относиться терпимо к людской глупости.
Джошуа тем временем проложил поцелуями дорожку к ее уху и прошептал:
– Вот что случается, когда ты… искушаешь мужчину так, что он больше не способен сдерживаться. Он делает то, что не должен был делать.
– Повторяю еще раз: я не пыталась тебя искусить, – напомнила она ему. – И, кажется, ты прекрасно сопротивлялся… «искушениям» с моей стороны у гостиницы, где мы останавливались.
– Тогда я очень удивился, – признался Джошуа, покусывая мочку ее уха. – Ты меня удивила.
– Потому что тебе понравилось со мной целоваться?
– Потому что тебе понравилось целоваться со мной, – прошептал он. – Я этого не ожидал.
Его щетина, которая покалывала ее щеку, если он касался лицом ее лица, напомнила Гвин, что Джошуа – мужчина, причем тот мужчина, тело которого она бы с удовольствием исследовала.
Она запустила руки ему под фрак для верховой езды, а потом под жилет и сквозь рубашку почувствовала, как напряглись его мышцы.
– А почему нет, Джошуа? Ты прекрасно умеешь целоваться.
Он немного отодвинулся назад и уставился на нее горящими глазами.
– А это? Как тебе это?
Он так умело ласкал ее грудь, что Гвин издала сдавленный стон.
– Это… у тебя тоже очень хорошо получается, – выдохнула она.
Теперь Джошуа тяжело и отрывисто дышал.
– Значит, тебе это нравится.
– Очень.
И Гвин не стала сопротивляться, когда он принялся расстегивать пуговицы на жилете, который составлял часть ее костюма для верховой езды. Она даже бесстыдно помогала ему справиться с крючками, которыми жилет прикреплялся к юбке, из-за чего его не так-то просто было раскрыть.
Теперь Джошуа смотрел на ее шемизетку
[14]. Он потянул за нее, шемизетка не поддалась, но он явно понял, что это не обычная сорочка.
– Ради всего святого, что это за сложное творение и как оно расстегивается?
Гвин тоже была разочарована, как и он, из-за того, что приходится ждать, но при этом Гвин не могла не рассмеяться.
Джошуа нахмурился.
– Ты находишь забавным мою неспособность справиться с предметом одежды, да? Ты надо мной смеешься?
– Я бы не осмелилась, – ответила она с притворной серьезностью, затем рассмеялась при виде его сердитого взгляда и завела руку за спину. – Расстегивать нужно пуговицы, но делать это придется тебе.
– Покажи мне как, – проворчал он, эхом повторяя слова, которые она неоднократно произносила в течение последних нескольких часов, требуя действий от него. Но теперь в них звучало что-то порочное.
Гвин взяла его руки в свои и поднесла к единственной пуговице, до которой могла дотянуться сама. Но очевидно, что ему больше ничего и не требовалось, поскольку Джошуа быстро и ловко справился со всеми застежками и развязал завязки, чтобы снять с Гвин шемизетку.
Наконец Джошуа добрался до того, до чего хотел. Он смотрел на раскрывшуюся верхнюю часть ее груди голодными глазами, и это приносило Гвин невероятное удовольствие. Оказалось, что она все-таки его привлекает и ее чары на него действуют. И хотя ей не следовало бы по этому поводу беспокоиться (поскольку, как она знала, он никогда на ней не женится, если узнает о ней всю правду), Гвин все равно получала удовлетворение от происходящего.
Но Джошуа еще не закончил то, что собирался сделать.
– Я хочу попробовать тебя на вкус.
«Да, пожалуйста!»
– Если это доставит тебе удовольствие, – произнесла Гвин вслух.
Второго приглашения ему не потребовалось. Он стянул вниз чашечки ее корсета, потом развязал сорочку, чтобы и ее спустить вниз и полностью обнажить грудь Гвин. Джошуа долго смотрел на обнаженную женскую грудь с восхищением, в его глазах горело желание. А затем он склонился над ней, коснулся губами одной груди и положил руку на вторую.
Гвин почувствовала какое-то дикое, звериное желание, застонала и выгнула спину, словно подталкивая свою грудь еще ближе к мужчине. Она находилась в полубессознательном состоянии и хотела большего. Джошуа посасывал ее грудь так, как голодный человек может наброситься на яства, выставленные перед ним на пиру, при этом он нежно поглаживал вторую грудь, и от этих ласк Гвин почувствовала, что между ног у нее стало жарко и влажно. Она слегка содрогнулась и выдохнула. Это было одно сплошное удовольствие. Лучше этого могло быть только одно – если Джошуа стал бы ласкать то место внизу, которое болезненно жаждало его прикосновений.
А он может определить, что ей в прошлом доводилось заниматься тем же самым с мужчиной? Нет, не совсем такими восхитительными ласками. Лайонел был слишком нетерпелив и ничего не делал тщательно. Да и нежным он не был.
К огромному удивлению Гвин, Джошуа оказался самим воплощением неторопливости. Он уже перешел ко второй ее груди, полизывал ее и дразнил, не забывая про первую, где продолжал играть большим пальцем руки с влажным, затвердевшим соском, который он только что посасывал. Гвин схватила его за плечи и позволила возбуждению, в которое приводили ее его действия, курсировать по всему ее телу, охватить ее всю, пусть даже и на короткое время.
Эта мысль напомнила Гвин, что времени у них мало, и от этого ей еще больше захотелось удерживать Джошуа рядом с собой. Она запустила руки ему в волосы, выгнула спину и прижала его к себе. Ее раздражало то, что его длинные волосы стянуты в хвост, так что она его развязала, и теперь уже свободно перебирала пальцами его шелковистые пряди цвета воронова крыла.
То, что сейчас происходило между ней и Джошуа, ломало всю ее так тщательно выстроенную оборону. Ей хотелось его касаться, ласкать его. Господи, спаси и сохрани! Только бы никто здесь не появился, пока они занимаются этим безрассудством, этим безумием.
Джошуа словно прочитал ее мысли.
– Я должен остановиться. Мы должны это прекратить.
– Да, – согласилась Гвин, хотя ей хотелось, чтобы они здесь остались навсегда. Забыли о ее прошлом и его прошлом. Просто… продолжали заниматься этим.
Но Джошуа уже распрямил спину и поправлял ее сорочку. Гвин еще не была готова отказаться от этого удовольствия, схватила его за плечи и прижалась к нему.
