— Шерсть еще всюду собачья… Не суть. Это только вершина айсберга.
Павел долго выбирал место для своего пальто, словно опасаясь, что на первом попавшемся крючке его тут же сожрет моль размером с антилопу. После этого он, не дожидаясь приглашения, направился на кухню и уселся за стол. Ян последовал за ним и остановился у подоконника, прекрасно зная, что свет, льющийся из окна, помешает брату постоянно на него пялиться.
— Скажи мне, когда это прекратится? — требовательно поинтересовался Павел.
— Что именно?
— Когда ты прекратишь вести себя, как мальчик, к которому вернулась сестричка, и начнешь вести себя, как полицейский?
— Тебя послушать, так ты знаешь о поведении полицейских побольше моего! — фыркнул Ян.
— Знаю достаточно!
— Как же, по-твоему, я должен себя вести?
— Для начала — не думать, что это та самая Саша, которую мы потеряли!
— Но это и есть та самая Александра. Она же согласилась пройти тест ДНК, чего ты выпендриваешься? Что еще тебе нужно? Подтверждение и так получено — на твоих условиях!
— Дело не в этом, — покачал головой Павел. — Мы знаем, что к нам вернулось то же тело. Но какой в нем теперь разум?
— Уж всяко получше некоторых будет…
— О чем я и говорю — ты ведешь себя как ребенок! А должен смотреть в глаза фактам. Она пропадала неизвестно где — это первое! — Павел начал показательно загибать пальцы. — Даже того, что она нам рассказала, достаточно, чтобы ее опасаться, — это второе! Она не отрицает, что давно, еще двенадцать лет назад, могла с нами связаться, но предпочла не делать этого, — это третье. У нее какие-то нереальные связи, которые позволили вот так вторгнуться в твою жизнь, — это четвертое. Какой напрашивается вывод?
Ян понятия не имел, какой вывод тут может напрашиваться и почему об этом нужно объявлять таким таинственным тоном. Ему отчаянно хотелось спустить брата с лестницы, но это вряд ли доказало бы, что он взрослый человек, способный на здравые решения.
— Какой же?
— Уж не связано ли все это со шпионажем? — многозначительно произнес Павел.
— Пашка, ты в своем уме?
— Я-то как раз в своем! И я вижу, как могли развиваться события! Александру поймали, обработали, настроили против своей семьи — и против всей своей страны! А потом решили использовать.
— Паш, ты помолчать не хочешь? Ну так, для разнообразия. Однако Павел распалялся все больше.
— Нет уж! Я неделями молчал, надеясь, что ты сам заподозришь неладное! Но ты, похоже, на это неспособен. Ее не было четырнадцать лет! А вернулась она здоровой, хорошо обученной, да еще и с полицейским значком!
— Австралии. Ты боишься, что Австралия хочет захватить Россию или что?
— Австралия, может, использована для отвода глаз! Мы с тобой оба помним, куда она уезжала! Вот только сведений о том, где она была и что делала, просто нет. Я пытался их найти все эти недели — и по нулям! Есть только обрывочные данные на имя Сандры Моррис, и то немного. Но про Александру Эйлер — ничего!
— Это как раз совпадает с ее историей.
— Потому она и придумала историю, с которой совпадает все!
— Послушай меня. Я точно знаю, что Александра сказала правду. Ее действительно похитили — и сделали это далеко не американские власти. А ты ведешь себя, как свинья, нападая на сестру, которую не смог защитить!
Он догадывался, почему Павел ведет себя именно так. Каждый по-своему справляется с чувством вины, и некоторые делают это глупо. Павел ведь был старшим в их семье — и он в свое время тоже принял участие в давлении на Александру, потому что он всегда и во всем поддерживал папашу. Если он признает, что она не соврала, ему придется принять, что из-за него ее много лет пытали, ее жизнь сломалась — и прежней уже не будет никогда, что она потеряла лучшие годы из-за их с отцом упрямства!
А такое признание — слишком большая ответственность. Поэтому ему проще верить, что он ни в чем не виноват, что настоящая Александра погибла. Существо, которое явилось занять ее место, нужно не поддерживать, а остановить. Вот тогда он, Павел, не будет предателем, он будет героем!
Ян не собирался давать такую поблажку его совести, и Павел это понял. На несколько долгих, бесконечных секунд на кухне повисла пауза, бетонной плитой придавившая их обоих. Но потом Павел продемонстрировал, что он и правда хороший адвокат: он сменил тактику:
— Хорошо, даже если она сказала правду, она все равно может быть очень опасна! — Да ну?
— У тебя с ней самая крепкая связь, ты — ее близнец, именно ты должен убедить ее пройти лечение, а не таскать с собой на места преступления, где человеку с ее диагнозом совсем не место!
— Каким еще диагнозом? — опешил Ян.
— Я не знаю, каким, я не доктор! Но какой-то диагноз у нее точно есть, не может не быть после таких событий. Она рассказывала тебе, что именно с ней было? Что с ней делали? Что делала она?
— Ты и правда хочешь во всех подробностях услышать, как нашу сестру пытали и насиловали? — холодно осведомился Ян.
— Да нет же! Не перевирай мои слова! Мне жалко Сашу, правда, и я хочу ей помочь… Но не подыгрывать! Если она намерена вернуться в эту семью, она должна быть честной до конца. Пусть расскажет, причиняла ли она кому-нибудь вред, были ли у нее нервные срывы, с кем она жила все эти годы — пусть все расскажет! Иначе я не позволю ей подходить к нашим детям, к моему сыну и к детям Нины!
— Александра, насколько мне известно, и не рвется к вашим детям. Я, к слову, тоже никогда не рвался. Они милые, спору нет, но на расстоянии они еще милее.
— Но ведь дело не только в детях, — не унимался Павел. — Я волнуюсь за тебя! Когда речь заходит о Саше, ты уязвим. Вы всегда копировали настроение друг друга. Теперь ты можешь перенять ее безумие, лечить придется вас обоих!
— Вон пошел.
— Спроси у нее, где она была! Не четырнадцать лет — двенадцать! Допустим, два года она была в плену и не могла связаться с нами. Но потом — могла, да только не хотела! Узнай, почему она не хотела, черт побери!
— Пашка, у меня был охренительно тяжелый день. Я застрял в расследовании, где на кону жизнь маленькой девочки, а у меня нет ни одной толковой версии, которая помогла бы ее спасти. А тут еще и мой брат ведет себя как полный дегенерат. Уж прости, но я не настроен на дипломатию. Либо ты уходишь сам, либо я тебя вышвыриваю.
— Я уйду! Уйду, но это еще не конец! Я добьюсь того, что ты протрезвеешь и правильно посмотришь на вещи. Не веришь мне — поговори с Ниной.
— Спасибо, мне пока хватает общения с другой сестрой.
Павел все-таки ушел, а Яну отчаянно захотелось проветрить квартиру. На душе было гадко. Нет, он не поверил ни единому слову старшего брата. Ему просто было обидно за Александру. Они ведь все ей должны, все! За то, что позволили отцу распоряжаться ее жизнью, что упустили ее побег, что не нашли ее, не спасли, не вернули… А вместо того, чтобы просить прощения за это, Павел напялил нимб и пытается убедить всех в своей правоте.
