А вскоре, едва я успеваю опуститься в кресло и перевести дыхание, в доме слышатся возмущенные крики. Кто-то проносится мимо комнаты, а кого-то как будто волочат силой.
— Да я ничего не сделал! — узнаю голос Романа. — Я вообще ни при чем!
Так как голос удаляется, его передвижение явно продолжается. Ответа не следует. Потом хлопает дверь, на какое-то время все стихает, а спустя пару минут у соседней комнаты раздаются напряженные голоса.
— Ты специально к нему придрался! — Николя легко узнать, у него очень красивый голос, даже сейчас, хотя в нем отчетливо слышится злость и обида. — Я, может быть, почти влюбился в него, а ты…
— Почти влюбился? — раздается бесстрастный голос Влада. — И сколько этих «почти» уже было?
— Какая тебе разница?! — взрывается Николя. — Или хочешь сказать, что жалеешь?!
Я замираю.
Даже почти не дышу, чтобы не пропустить ответ Влада. Это ведь… Николя ведь сейчас намекает…
Полагаю, то, что следует дальше, разочаровывает не только меня, но и художника. Потому что ответа не следует. Два шага, звук закрываемой двери, и полная тишина.
Я слышу тяжелый вздох уходящего Николя. А спустя доли секунды слышу, как из комнаты быстрым шагом выходит Влад, звук мотора машины подсказывает, что он уезжает.
А как же Мира? Она все еще в доме?
И почему-то меня очень сильно волнует: было ли что-нибудь между Владом и Николя?
Но вскоре я понимаю, что это даже не любопытство. А просто попытка не думать о Косте сейчас.
И от осознания этого становится тошно. Все же я была права — мне не стоило двигаться, если бы я и дальше стояла у окна и смотрела на снег… и если бы мы сюда вообще не приехали…
Но мы уже здесь.
А этот дом, как живой, заставляет нас открываться, увидеть друг друга без масок и настоящими.
Страшно. Но, наверное, лучше все же взглянуть?
Увы, я забыла о главном: если долго всматриваться во тьму, она посмотрит в ответ...
ГЛАВА 11
Утром в доме такая тишина, что боязно выходить. Мелькает мысль, что из-за меня разъехались все, но в столовой я натыкаюсь на Николя. Вот уж кого хотелось видеть в последнюю очередь.
— Привет, — заметив меня в дверях, он на удивление не враждебен, кивает на стул напротив и усмехается. — Сейчас нас будут кормить!
Не успеваю я подумать, что это намек на меня, как из зоны кухни выходит женщина лет пятидесяти — пухленькая, с доброй улыбкой, окидывает меня внимательным взглядом и кивает.
— Так, значит, двое есть. Хорошо. Очень хорошо. Лучше есть в кругу семьи или хотя бы в компании. Я это и Владиславу Юрьевичу всегда говорю. А то все один да один.
Вскоре, под увещевания, что одиночество — это плохо, на столе появляются сырники, мед, несколько блюдец с вареньем, творог и горячие пирожки только что из духовки. Нам даже делают кофе.
— Вы с нами? — отодвигаю соседний стул, но женщина отмахивается.
— Да вы что? У меня еще столько работы! Знать бы, когда Владислав Юрьевич точно вернется — хочу побаловать его своей фирменной пиццей, чтобы горячей была, только вот-вот, и к столу.
Я давлюсь кофе, откашливаюсь и удивленно смотрю на женщину.
— А разве он ее ест?
— Конечно! — она смотрит на меня не менее удивленно. — Несмотря на простоту, это его любимое блюдо. Он вообще неприхотлив в еде, может что-то и в городе перекусить, но вот я против этого! Уж отговариваю его, как могу! Или вот возвращается поздно после работы, и ест хоть и домашнее, то, что я приготовлю, а может даже не разогреть. Говорит — ему и без того вкусно! Вкусно, как же! Нет, вкусно, я знаю, ему нравится, как я готовлю, но просто… Сам голодный, время тратить не хочет, и меня не хочет будить. Вот и вся загадка.
Перевожу взгляд на Николя, а тот усмехается, потягивая пирожок за пирожком.
— Никакой загадки, да, Маша? — и подмигивает.
Теперь-то уж точно.
Хотя…
— А где все? — спрашиваю его, как того, кто проснулся пораньше и наверняка задавался тем же вопросом.
— Романа вышвырнули из дома, твоя подружка с Кириллом отправилась в город за какими-то важными покупками — дороги-то быстро расчистили, это не коммунальные службы. Влад, как всегда, мотается по делам. А Костя тоже куда-то уехал. С очень загадочным лицом, если хочешь знать. Меня с собой взять никто не захотел.
— Меня, судя по всему, тоже, — чуть подслащиваю пилюлю для Николя.
Почему, не сказав ни слова, уехала Алина, у меня догадки имеются, и даже становится радостно, что она не забыла, и пытается все провернуть втайне от меня. А вот куда умчался Костя… Не догонять же Романа? Или…
Нет, не верю, он обещал.
— Чем же вы здесь питались-то без меня? — кудахчет женщина, видя, с каким аппетитом ест Николя.
— Да у нас, — кивает он на меня, — был личный ангел-хранитель.
— Умница какая, — вместо того, чтобы пожурить, что кто-то топтался по ее кухне, куда, по слухам, она никого не впускает, улыбается женщина. — Вот бы и нашему Владиславу Юрьевичу такую хозяюшку. Что я? Я-то и дальше буду готовить, но когда женщина готовит для любимого человека — это другое, ему и есть больше нравится, даже если пересолено будет.
— Да найдет кого-нибудь, — пожимаю плечами.
— Как же, найдет, — сокрушенно вздыхает женщина. — Вокруг него одни фифы. А когда с такими общаешься, забываешь, что другие бывают.
Я отказываюсь комментировать. Николя увлеченно ест пирожки. Так что женщина уходит в зону кухни и занимается своими делами. А в дом приходит… ну да, совершенно неожиданно так, приходит чудесная Мира.
Я слышу ее голос в холле. Она что-то спрашивает у Петра, видимо, узнает, что хозяина нет, но просто так не уходит.
— Пол совсем грязный, — к чему-то упрекает дворецкого, — скоро и в сапожках ступить будет страшно.
Хлопает дверь, выпуская быструю гостью, а домработница, тоже услышав этот разговор, бухтит:
— Вот такие, как эта… да…
После завтрака я думаю посидеть в комнате и что-нибудь почитать, но Николя неожиданно предлагает нарисовать мой портрет. Какое-то время я мнусь — какая из меня Муза? Но любопытство пересиливает, и потом, я надеюсь на то, что художники обычно все приукрашивают, не желая разочаровывать клиентов. Правда, мне обещают бесплатно, но надежда, что я не грохнусь в обморок и не обрасту дополнительными комплексами, подталкивает согласиться.
Пока поднимаемся по лестнице, Николя увлеченно рассказывает про художников, картины, которыми восхищается, а потом на пролете застывает. Смотрит на дверь комнаты Влада и решительно направляется к ней.
