Я долго ищу старые конспектные записи, на которых когда-то Алина оставила мне свой телефон. Моего нового номера она не знает, но надеюсь, ответит на звонок неизвестного абонента, почувствует, как сильно я хочу с ней поговорить.
— Алина… — говорю я, когда после второго гудка она отвечает на вызов.
Я не произношу больше ни слова, но она понимает и так, как делала это раньше.
— Ну наконец-то дошло, — бухтит она в трубку.
И какое-то время мы обе молчим, а потом начинаем раскаиваться, перебивая друг друга. Она просит прощения за то, что не смогла доказать, поставила гордость выше дружбы и ушла тогда, не выбив из меня новый номер мобильного, не встряхнув меня, не дав сотню пощечин за подозрения. Я извиняюсь за то, что была как в тумане и поверила в самое худшее.
Голоса дрожат, я нервно расхаживаю по комнате и, уверена, она делает то же самое. А потом мы одновременно успокаиваемся, перестаем тратить время на пустоту, на то, что изменить невозможно.
— Ничего, подруга, — я чувствую, как она улыбается, — у нас впереди еще столько времени, чтобы все наверстать!
— Правда, — соглашаюсь с улыбкой я. — Кстати, я скоро буду в городе. Наверное, уже на следующей неделе.
Она матерится, вздыхает и поясняет спустя секунды моего недоумения.
— Машунь, меня пока в городе нет. Вернусь через недельку или полторы даже. Я… представляешь… — Она хихикает маленькой девочкой. — Машунь, со мной случилось невероятное — я на самом деле влюбилась!
— В Кирилла?
— С ума сошла? — обижается она. — Я его бросила той же ночью, ну той… в общем. Пошел он к черту со своей показной правильностью! Нашел, кому вещать о морали! Как будто я не знаю, как сильно он любит трахать в рот, наслаждается хрипами и не просто имеет, а буквально вбивается, думая, что работает на стройке кувалдой! Я никого из того благородного стада не видела года два, и желанием не горю. Нет, Машунь, тут другое…
— Да не тяни уже, — я стараюсь не лопнуть от удовольствия, как мыльный пузырь, когда слышу такую характеристику всей компании. — Кто он? Какой-то арабский шейх?
— Нет, — смеется Алина. — У меня была возможность уехать погостить в Дубаи, и мужичок попался без особых требований и не жадный, и страна просто супер, но… Машунь, ты не поверишь, я влюбилась в самого обычного парня. У него даже квартиры нет, про машину просто молчу. И самое главное — я сейчас с ним.
Алина права — я не верю.
Кто угодно, но не она. У нее ведь твердая позиция на счет своего спутника. Нет, разок переспать, если мордашка приличная — это такое дело, бывало. Но влюбиться, выбрать его вместо Дубаи?!
Хотя, может, все не так грустно, как мне представляется…
— А с ним — это где? — интересуюсь я, делая ставки хотя бы на Турцию или Грецию.
— В Крыму! — слышится радостный голос. — Здесь неимоверно красиво! Я даже не хочу домой возвращаться! И потом, дома мы так и будем мотаться по съемным квартирам, а здесь живем в одном номере, пугаем по ночам тараканов и пенсионеров за стенкой. Машунь, я такая счастливая!
Невероятно, но в ее голосе действительно настолько отчетливо слышится счастье, что фонит даже через мобильную связь. Мы договариваемся обязательно увидеться, когда обе будем в городе, я даю обещание, что не сбегу, пока мы не посмотрим друг другу в глаза, не выговоримся, не напьемся и не натанцуемся за упущенные два года.
А потом я набираю другой номер и спрашиваю в лоб:
— Николя, как сильно ты терпеть не можешь старшего Тихонова?
Я делаю такой вывод на основании тех же воспоминаний. Но все еще есть вероятность, что я ошибаюсь. И целых две секунды я чувствую дикое разочарование, а после...
— Терпеть — это слабо сказано, Маша, — усмехается Николя. — Я тупо его ненавижу.
— Отлично, — теперь моя очередь сиять счастьем, — тогда у меня к тебе одно предложение.
ГЛАВА 23
Наши дни
Николя сбрасывает напряжение — из соседней комнаты слышны негромкие стоны его самого и его новой пассии, а я подтягиваю кресло к окну и наблюдаю за тем, как осенний ветер раскачивает яблоню, безжалостно заставляя ее сбрасывать пожелтевшие листья.
Он обнажает ее, вынуждая расставаться с тем, к чему она привыкла, прикипела за лето и весну, и это так похоже на то, что чувствую я.
Просто я дольше носила на себе то, что нужно было скинуть еще два года назад. А теперь мне страшно и холодно. Я пытаюсь выжечь из мыслей предупреждения Николя, который не раз пытался отговорить меня. Все уже сделано, поздно жалеть, но перед глазами в сотый раз мелькает картинка, как мужчину, лежащего на кровати, настойчиво целуют продажные губы.
Он заслужил это. Тот, кто хранил поцелуи для избранной и только своей. Заслужил, чтобы все было именно так…
И я должна чувствовать радость или хотя бы удовлетворение, а я вместе с яблоней неимоверно дрожу и пытаюсь закрыться от дождя, который присоединяется к ветру. Мне кажется, что он хлещет не за окнами, а по мне, настойчиво пытаясь мне что-то сказать, достучаться.
Не хочу его слышать…
Не хочу понимать…
Я мысленно закрываюсь, думаю о том, что Алина была права — художник действительно оказался не бедным мужчиной, и если бы она видела эту дачу за городом…
И тут же одергиваю себя — какая разница, что у него есть и машина, и дача, которые подарили родители, если его женщины в принципе не интересуют, а Алина уже нашла свое счастье.
Пустое.
Все это лишь бы отвлечься.
Лишь бы не вспоминать, как отзывалось тело мужчины на мои неумелые ласки. И чтобы мои губы перестали гореть от тех поцелуев, которых не ожидали.
Фонарь за воротами раскачивается, рисуя с помощью ночи уродливые, пугающие тени. В одной из них мне мерещится мужская фигура, но я понимаю, что это бред. Здесь он меня не найдет.
Да и вообще не найдет. Через несколько дней, едва откроется выставка Николя, и я увижусь с подругой, я снова уеду из города. Появлюсь спустя время всего несколько раз, чтобы сдать сессию, и хватит с меня огней мегаполиса.
Они слишком жгут, выжигают наивные души, оставляя тату из света и тени. Мне достаточно метки и на лице. Хотя… он ведь ее не заметил? Мне кажется, не заметил. Он мало смотрел на лицо — все больше в глаза и на губы.
Давлю затаенную радость — к чему она, непонятная, если все дело в распущенных волосах.
А губы…
Он просто любит их трахать.
«Трахать — не целовать», — мелькает занозой еще одна мысль, и ее приходится просто выдергивать, несмотря на то, что она оставляет ноющий след.
Дождь переходит в серое полотно ливня, и я немного успокаиваюсь, расценивая это как положительный знак. Такой же ливень встретил меня на перроне, и, несмотря на небольшие шансы и страх, все у меня получилось.
