— Но меня волнует не это, — продолжает Влад, нехотя оторвав взгляд от моих губ. — И даже не траты на то, чтобы заполучить все носители, на которых могут сохраниться исходники…
Мне перестает быть смешно, когда я понимаю, что он или кто-то по его просьбе побывал в загородном доме у Николя.
— Меня беспокоит лишь то, — не обращая внимания на мое изумление, поясняет свою позицию мужчина со стальными глазами, — что я лишился невесты. Все, что можно решить с помощью денег — не проблема, а траты, а здесь… Мария, я безутешен! И считаю, что именно ты должна будешь это исправить.
Впервые за день мне становится холодно.
— Я не умею утешать, — бормочу едва слышно.
— Подучишься, — отметает возражение Влад.
И меня выносит от этого спокойствия и уверенности, что я соглашусь. Сама приближаюсь к нему еще ближе, пока его блейзер и моя куртка не соприкасаются, сливаясь в едином ансамбле, и пока его сердце не начинает отчетливо бить по моим ребрам.
— Моя свадьба не состоялась, а твоя просто перенеслась! — выдвигаю свой аргумент.
— Хорошо. Я тоже тебя утешу, — соглашается Влад, но тут же сбивает мое легкое бешенство вкрадчивым вопросом в самую точку. — Неужели ты на самом деле жалеешь, что не вышла замуж за Костю?
Я не могу себя заставить хотя бы кивнуть. Смотрю безотрывно в глаза, которые и не ждут ответа, а знают его, и молчу.
— Ты хочешь… — произношу едва слышно, — чтобы мы переспали?
— Нет. Мой счет куда выше, — отвечает он так же тихо. — Я хочу, чтобы ты стерла чужие поцелуи своими губами, заставила забыть о них, сделала так, чтобы я думал, что их никогда не было.
Я невольно перевожу взгляд на его губы, нервно сглатываю, представляя, как целую их. Провожу языком сначала по нижней, потом прикусываю ее и переключаюсь на верхнюю, впитываю в себя его шепот…
— Но ты ведь… никогда… — вспоминаю его условие.
— Правильно, моя дорогая, — продолжает он за меня, — я целую только ту женщину, которая стонет подо мной.
— То есть… но я… — у меня в голове не укладывается, что это тоже всерьез и я не ослышалась, а я ведь могу в таком состоянии.
— Ты будешь стонать подо мной, — он снова обхватывает мою шею, но теперь уже двумя руками, запрокидывает мою голову и впивается в мои губы взглядом так откровенно и властно, словно уже их целует. — Я хочу услышать твой стон, хочу ощутить его, когда буду в тебе.
У меня подкашиваются ноги от этой откровенности и вкрадчивого шепота, который словно не хочет, чтобы нас услышал кто-то еще и вмешался. Я прислоняюсь лбом к его блейзеру, прикрываю глаза и не верю тому, что продолжает нашептывать мне мужчина:
— Я хочу вбиваться в тебя с такой силой, чтобы ты разорвала пальцами простыни. Хочу, чтобы ты стонала так громко, чтобы твои стоны, которые я впитаю губами, отдавались вибрацией по моим ребрам и заставляли сделать рывки еще жестче…
Качаю головой, давлю улыбку, но она расползается, потому что все, что он говорит, невозможно. Хочу сказать ему, объяснить, но говорю совершенно другое:
— Меня раздражает этот одеколон. Не могу… он настолько навязчивый…
Ни обиды, ни резкого комментария, ни раздражения — только мужская рука впутывается в мои волосы, притягивая ближе к себе.
— Мария… — долгий выдох и признание, едва различимое, настолько, что кажется мороком: — Меня тоже твой запах преследует.
ГЛАВА 26
Этот мужчина невозможно самоуверен, и я делаю попытку сбить его самоуверенность колкой фразой:
— А как же твоя невеста? Твои женщины — думаю, их было немало. Их запах тебе не нравился?
Но мои слова вызывают иной эффект. Пальцы мужчины сильнее натягивают мои волосы, отклоняют мою голову, добиваясь зрительного контакта.
— Ищешь новый повод мне отомстить, — делает вывод он и вкрадчиво спрашивает: — Никогда не задумывалась, почему ты хотела отомстить именно мне?
Мне не нужно искать ответы на этот вопрос. Перед Костей, несмотря ни на что, я чувствую дикую вину и непередаваемый стыд. А тех, кто сделал те снимки, просто не знаю.
— Если бы ты не поспорил с братом… — бурлю эмоциями, которые затихают от голоса мужчины так резко, словно река сталкивается со скалами, которых не было на ее пути ранее.
— Это версия Кости, — Влад говорит спокойно, не пытаясь произвести впечатление, уговорить, заставить поверить. А потом отпускает меня, отступает на шаг и снова протягивает руку ладонью вверх. — Хочешь узнать, как было на самом деле?
Я застываю.
Смотрю в стальные глаза и чувствую, как серый поток заполняет меня изнутри, взрывает эмоции, и они пересекают дамбу, которая их удерживала. Несутся вперед, затапливая все, чего достигают, крушат опасения, недоверие, сминают до состояния жатой бумаги все мои планы.
Я держусь за остатки песка и земли, которые более привычны моему новому миру. Держусь с такой силой, как утопающий в болоте держится за стебель цветка, зная, что тот не поможет.
— Невозможно бежать вперед, постоянно оглядываясь, — мужчина напротив практически вырывает мои пальцы из почвы. — И что, если на самом деле ты вернулась не ради мести, а чтобы посмотреть своим страхам в лицо?
Хороший вопрос. Особенно с учетом того, что именно в эту минуту я смотрю в глаза своему самому главному страху.
Опять оказаться с ним рядом, позволить к себе прикасаться, почувствовать на своих губах его губы… чтобы потом собирать себя по кусочкам. А если на этот раз я не найду каких-то важных осколков? Слишком большая жертва за ночь или пару ночей с мужчиной, к которому просто физически тянет.
Качаю головой, прислоняюсь спиной к перилам, избегая смотреть на руку мужчины, потому что если я к ней прикоснусь…
— Хочешь узнать, кто сделал это два года назад? — тихий вопрос вырывает цветок из моих уставших ладоней, дамба окончательно рушится, почвы нет.
Перед моими глазами мелькает цена, которую я заплачу за ответы — мужчина и женщина, которые переплетаются так тесно и неразрывно, что кровать кажется островом, слишком большим для двоих.
И те самые разорванные простыни, о которых он говорил…
Я вижу эти рваные линии, и как стремительно они растут от каждого толчка мужских бедер.
Я вижу, как искажаются лица этих двоих в сладостной муке.
Вижу, но не чувствую.
Не знаю, каково это. Лишь смутные воспоминания о том, как я извивалась на пальце мужчины. А как будет, если он все-таки войдет в меня, ворвется, как обещал?
Я стягиваю с себя куртку, не в силах выносить духоту галереи. Всматриваюсь в лицо мужчины, скольжу по нему взглядом, потому что не могу прикоснуться пальцами. И признаюсь себе, себе откровенно, потому что никто, кроме меня самой не услышит: я бы хотела к нему прикоснуться.
