Я бы хотела разорвать хоть одну простынь из-за тех пыток, которые он обещал. И не потому, что я мечтаю с ним расплатиться. Просто, возможно, не только он выбьет меня из своей жизни — насытится и попросит уйти. Но и я выбью его из снов.
Хочу вернуть себе сны.
Хочу перестать думать о мужчине, которого должна ненавидеть.
Хочу перестать думать о том, стонет ли он, когда кончает кому-то в рот.
Хочу снова ощутить его вкус, но полностью, весь. И хочу забить свои рецепторы запахом грейпфрута и хвои, чтобы не ощущать его больше.
И, в конце концов, я хочу узнать, каково это, когда тебя хотят с такой силой, что прощают деньги, подставу и выставляют счет в поцелуях. Хочу узнать, каково это — лежать под мужчиной, который два года лишь снился.
Меня словно что-то толкает в спину. Я делаю два шага к самому главному страху, который за мной наблюдает. Не могу встретиться взглядом с ним — пока не могу, он слишком все понимает, и если я увижу намек на улыбку…
Молча смотрю на ладонь мужчины, которая не хватает меня, а ожидает решения.
Он снова меня просчитал.
Нет силы — нет стремления к бегству.
Он хочет моего добровольного согласия. Хочет, чтобы это был мой выбор.
На этот раз, в отличие от того, что случилось два года назад, я могу сама выбирать, и это кружит сильнее голову, даже немного пьянит. Мой выбор, а не кукловода, которого я не вижу.
Пока не вижу, но мне обещали его показать…
Хочу.
И я медленно, боясь обжечься, боясь того, что последует за этим невинным жестом, протягиваю свою ладонь и прикасаюсь к холодным пальцам мужчины.
Едва не стону, ощутив этот холод. Где-то мелькает мысль: почему у него такие холодные пальцы, если мы в помещении, но ускользает, когда мы делаем шаг к двери.
Вместе.
Одновременно.
Мне кажется все нереальным, я как будто в бреду. В голове гудит, в глазах какой-то песок, в висках стучат тихие молоточки, ноги как ватные. И вдруг до меня доносится крик с первого этажа галереи:
— Машка, остановись!
И это голос, который не узнать невозможно.
Я вырываю руку из захвата мужчины, приближаюсь к перилам, бросаю взгляд вниз, и дергаюсь как от сильной пощечины.
Костя и его девушка уже не у фотографии. Они прогуливаются у других экспонатов, как раз под этим балкончиком. А та фотография осталась не понята и больше не интересна.
И нет, Костя меня не узнал. И звал отнюдь не меня.
Пальцы, которыми я держусь за перила, немеют, когда я смотрю, как Костя с силой дергает поводок любопытного чау-чау, рвущегося пробежаться по галерее, и повторяет:
— Машка, остановись!
— Я же просила перестать его так называть, — поводок опять перехватывает девушка Кости и присаживается перед обиженным песиком. — Это не какая-то Машка. Это мой любимый Марсель.
— Не какая-то Машка… — повторяют мои непослушные губы.
Не могу поверить, что слышу это. Не могу поверить, что Костя опустился до такой низкой мести. Не могу поверить, что он пренебрежительно называет пса моим именем. Моего пса, а не девочки, которая его любит.
Наверное, я так сильно дрожу, что это заметно. Мне на плечи опускается моя куртка, а сзади обнимают мужские руки.
И разворачивают к себе, чтобы не видела больше, чтобы перестала смотреть на счастливую парочку, которая смеется открыто и весело, перестала смотреть на белого пса, который их обожает, двоих. Их, не меня.
Отталкиваюсь от перил, и уже не Влад, а я веду его по лестнице. Первой спускаюсь вниз, не отпуская руки мужчины, потому что в данный момент это мой якорь и без него меня будет штормить.
В галерее много людей — они пестрят модными одеждами, деловито обсуждают работы художника, но я не разбираю их слов. В ушах стоит голос мужчины, который когда-то уверял, что любит меня, а теперь его слова кромсают то светлое, что я пыталась сохранить о наших с ним отношениях, то, что не позволяла себе разрушать.
Его голос в моей голове звучит так отчетливо, что когда у двери я снова слышу свое имя, мне кажется, это не в реальности. Просто оно вновь идет изнутри меня, подстрекаемое обидой.
Не оглядываясь, вырываюсь на улицу через раскрытую передо мной дверь.
И даже когда мое имя повторяется вновь, и звучит практически за спиной и уже не властно, с насмешкой, а с изумлением, я позволяю остаться этому отголоску там, за дверью и распрямленной спиной.
И только когда черный джип отъезжает от галереи, я позволяю себе обернуться и взглянуть на светловолосого мужчину, стоящего у ступеней. К нему подбегает его новая девушка, обнимает его, разворачивает лицо к себе, взволнованно заглядывает в глаза и обвивает руками, чтобы его не пронизывал ветер. Он неловко поднимает руку и обнимает ее за спину. А их двоих обвивает поводок чау-чау.
Красиво.
Семейная идиллия.
И еще один намек на то, что так могло быть у нас.
Если бы Костя и правда любил меня. И если бы мои чувства к нему были не влюбленностью, а настоящей любовью. И если бы не мужчина, который заставил посмотреть правде в глаза, развел меня со своим братом в разные стороны, а теперь везет к себе в дом, чтобы трахать.
Разворачиваюсь на сиденье, смотрю на то, как уверенно он ведет машину, отвечаю на брошенный в мою сторону взгляд, рассматриваю стрелки часов на правом запястье и… засыпаю.
С трудом выныриваю из сна, когда машина останавливается. Смотрю на дом, из которого убегала, а теперь возвращаюсь по собственной воле, выдыхаю и решительно открываю дверь.
Пока Влад загоняет машину в гараж, топчусь у ступеней, осматриваюсь и не могу понять, почему вокруг нет белого снега. Это как прыжок в прошлое, который проходит с ошибкой. Вроде бы там же, и в то же время что-то не так, что-то не сходится.
— Ветер холодный, — мужская рука обнимает меня за спину и вынуждает сделать первый, такой трудный шаг.
В дом вхожу как в тумане. Киваю на приветствие дворецкого, который, кажется, узнает меня. По крайней мере, он вручает мне теплые тапочки.
— Это новые. Их никто не носил, — Влад понимает мою заминку по-своему.
Я зачем-то киваю, медленно, чувствуя его дыхание за спиной, направляюсь в гостиную. Обвожу ее взглядом, и ощущаю, но пока не понимаю, что в ней изменилось. Что-то точно не так. Но может, так просто кажется, потому что я видела эту комнату, когда было много людей, а теперь всего двое.
Но эта отговорка не позволяет мне успокоиться, она царапает изнутри, намекая, что я должна это увидеть, просто обязана!
Не могу.
Вздыхаю устало.
Брожу по комнате, прикасаясь пальцами к прохладному дереву мебели, не выдержав духоты, сбрасываю тапочки. И разочарованно вздыхаю.
