Мне кажется, мы как два инопланетянина. И пока я думаю, как донести до него свою мысль, он все-таки отталкивается от подоконника, приближается к столу, на котором стоят в пакете мои лекарства, и достает один пузырек.
— У меня хороший иммунитет. Но не хотелось бы сверкать красным носом на открытии нового клуба.
— Я думала: у тебя красный — любимый цвет, — бормочу растерянно, потому что он приближается.
— Только когда речь идет о тебе, — он почти без боя отвоевывает у меня конец одеяла, забирается по него, и выпрямляет руку, молчаливо предлагая выбрать ее вместо подушки.
Я так и делаю.
А еще прижимаюсь к нему, и кладу руку ему на грудь — так удобней, и ему, кажется, тоже.
Мы долго лежим вот так, прислушиваясь к дыханию друг друга и глядя в свои мысли, а не в реальность.
Но когда-то надо решиться.
Я делаю глубокий вдох и медленно опускаю руку вниз, ползу расчетливой змеей по телу мужчины. Но стоит мне подкрасться к резинке его штанов, как он перехватывает мое запястье, подтягивает к своим губам и выбивает из моих легких воздух единственным и самым невинным поцелуем из всех.
— Спи, Мария, — говорит он, — ты сейчас думаешь о другом. А я хочу, чтобы ты думала обо мне.
И эти простые слова не только отключают нервозность, я понимаю, что перестаю мелко дрожать, перестаю напрягать спину — эти слова подобны снотворному.
— Алина этого не делала, — говорю я, прикрывая глаза и погружаясь в дрему, которая меня поджидала весь вечер.
Влад переворачивается на бок, убирает прядь волос, которой я прикрывала лицо. Я чувствую его дыхание на скулах и на щеках, у моих губ. Он как будто повторяет за мной и теперь он пытается впитать в себя мой запах.
— Снова торопишься убежать, — говорит он вместо ответа.
— Ты же все равно когда-нибудь назовешь имена… или имя… — бормочу едва слышно, потому что сон сминает меня слишком быстро, не позволяя насладиться мгновением, когда я наконец ощущаю поцелуй на губах.
— Когда-нибудь меня не устраивает… — окончательно уносит меня в сновидения шепот. — Лучше я тебе покажу, что сделал, когда узнал.
Я просыпаюсь с рассветом — привычка рано вставать на работу. Неохотно выпутываюсь из объятий мужчины, и пока он спит и мне можно, прижимаюсь к его шее, делаю вдох и только после этого поднимаюсь. На цыпочках, чтобы не разбудить, иду в ванную.
Быстрый душ не подходит, хочется расслабиться, и я набираю полную ванну, забираюсь в нее и наблюдаю, как лопаются пенные пузырьки от моих прикосновений. Подношу белую шипящую шапку к лицу, вдыхаю мужской морской запах и удовлетворенно откидываюсь на бортик.
Если бы добавить сюда ароматические масла, которые у меня в сумочке…
Но возвращаться за ними не хочется, здесь так тепло и приятно. Прикрываю блаженно глаза, пытаясь перестать думать о вечном и грустном, пытаясь перестать копаться в непонятных поступках Влада и разгадать: почему он не спешит меня уложить под себя, ведь так нам двоим было бы проще.
К тому же, мое присутствие здесь мешает ему наладить отношения с братом. Я знаю, как для Кости всегда было важно одобрение Влада. Между ними странная, но привязанность, они друг другу родные, а я как бельмо на глазу, от которого им двоим лучше избавиться.
Понимаю это, и все равно как-то грустно.
А еще бередит сознание мысль, что все могло сложиться иначе. Если бы я раньше открылась Косте, если бы все сказала сама, если бы не побежала тогда, если бы Алина не бросила Кирилла, если бы…
Я тяжело вздыхаю, и едва не подскакиваю, когда что-то касается меня между ног. Открыв глаза, не сразу понимаю, что вижу сидящего на корточках Влада, и что это его рука под водой.
— Д-доброе утро, — лепечу первое, что приходит в голову.
Он словно не слышит.
И смотрит не в глаза, и даже не на губы, а на мою грудь, которую вода даже не пытается скрыть.
— Хочу их потрогать, — он поднимается, одним движением стягивает с себя брюки, не давая времени ни опомниться, ни рассмотреть себя, становится в огромную ванну, которая может вместить пятерых, и предлагает мне выбор: — Мне лечь на тебя или ты встанешь ко мне?
Оба варианта заставляют меня дрожать в горячей воде, потому что я безотрывно смотрю на член мужчины, который увеличивается с каждой секундой.
— Влад… — бормочу я, хватаясь руками за бортики.
И тогда он протягивает руку, чтобы я ухватилась за нее. А едва я оказываюсь на ногах, не обращая внимания на мое смущение, пробует руками на прочность мои полушария, сдавливает их, потом оставляет видимыми только соски и склоняет голову.
Он не целует, он втягивает в себя первый сосок, и скользит по нему языком, заставляя меня забыть обо всем и прижаться к нему.
Его темные волосы и загорелая кожа составляют такой дикий контраст с моим телом, что я стону уже даже от этого. А когда между моих ног вклинивается мужская рука, и палец пытается открыть складки, я не выдерживаю напряжения и практически заваливаюсь на него.
И мне все равно, если он не удержит, потому что я не могу успокоиться, не могу прийти в себя от того, что он творит с моим телом.
Поиграв с одним соском, он принимается за второй, а его палец в это время пытается проникнуть в меня, глубже, еще глубже.
Неожиданно, добившись от меня очередного стона и судороги, он выпускает изо рта мой сосок и заглядывает в глаза, лаская меня изнутри своим пальцем.
— Такая узкая… — почти хрипит он, пытаясь проникнуть еще глубже, растянуть меня для себя. — Как долго у тебя никого не было?
Я только качаю головой — не в силах говорить, когда он так делает, не в силах связно думать, когда он пытается ввести второй палец. Я задыхаюсь, хватаюсь за его плечи, рвано дышу ему в шею и пытаюсь открыться чуть больше. Трусь о его ладонь, задеваю клитором костяшки его пальцев, сдерживаю громкие стоны, пытаюсь привыкнуть к ощущению этой наполненности.
И какое-то время он позволяет мне думать, что все под контролем, что будет так, как я думаю, что скоро я разлечусь на те же искры, которые были вчера. Но вдруг резко убирает ладонь, разворачивает меня спиной к себе, заставляет упереться руками о стены и душевой кран, и прижимается сзади.
Я слышу, как горячий член скользит по моей коже, а потом уверенно вклинивается между двумя полушариями.
Только и успеваю, что задохнуться от этих немыслимых ощущений. Нет времени на испуг. Нет времени на объяснения и слова.
— Помнишь, что я обещал тебе? — шепчут губы мужчины, оставляя поцелуи на моей шее и заставляя не бояться, а прогибаться в пояснице и прижиматься теснее. — Помнишь?
Я киваю, готовая согласиться на все, что угодно, готовая подтвердить даже обвинительный приговор себе, если он так захочет. Не понимаю только, почему он меня развернул, ведь так минет сделать не выйдет. Тянусь назад, пытаюсь найти его член руками, и слышу тихий, довольный смех.
