Е. Урлауб».
И вот наконец Е. Ф. Урлауб получает ответ. На второй запрос об академическом звании «Санкт-Петербургская Академия художеств за искусство и отличные познания в живописи признает и почитает классного художника Е. Ф. Урлауба своим академиком, с правами и преимуществами в установленных Академией предписаниях. Дана в С.-Петербурге за подписанием президента и с приложением печати 1880 г. ноября 4 дня.
Подписал за президента ректор Иордан.
Диплом за номером № 2055 получил».
И вслед за этим сообщением он получает следующий документ:
«Министерство Императорского двора
Императорская Академия художеств 24 мая 1880 г.
М. Г. Егор Федорович!
Совет Императорской Академии художеств на бывшем 12 мая экзамене для присуждения академического звания и др. поощрений — постановили: за искусство и отличные познания Вами в живописи признать Вас, М. Г., академиком.
Сообщая Вам, М. Г., о таковом постановлении Совета, имею честь присовокупить, что диплом на это звание выдан будет Вам в годичном собрании А. X. 4 ноября сего года.
Примите уверение в совершенном почтении
Председатель совета Н. Исеев».
До 1883 года Е. Ф. Урлауб живет в Мюнхене, затем переезжает в Италию, где и женится на Кларе Фрелин Тругесс фон Вертхаузен. В 1886–1889 гг. живет в Париже, затем опять возвращается в Мюнхен. Из его работ заграничного периода нам известны следующие: «Художник» (1881, Венеция, Дворец дожей), «Гавот» (1884, галерея в Нью-Йорке), «10 картинок из русской истории» (Мюнхен), «Похищение» (19 × 26, Мюнхен, частная коллекция), «Вид с горы Альмайде» (25 × 38, Мюнхен), «Раненый дворянин» (24 × 18; 1889, Ашаффенбург). Далее следы Е. Ф. Урлауба теряются. Во всяком случае, в России информации о его жизни и творчестве нет. Более того, в новом издании словаря Брокгауза «Лексикон», вышедшем в Мюнхене в 1989 году, на букву «У» упоминаний о Е. Ф. Урлаубе нет. Есть Urlaub — «отпуск» и затем «Урлауб Георг Карл — родился в Ансбахе 3 октября 1749 г. Умер в Дармштадте 26 октября 1811 г. Рисовал в маленьком формате в жанре времени Гёте, также откликнулся на революционное движение 1792-98 гг.».
Мы знаем, что у Егора Урлауба было два брата и две сестры. У меня в памяти всплывает имя тети Августы, хотя я, конечно, ее не видела никогда, но имя это я помню, хотя кем она была, чем занималась — не знаю. Вторая сестра — Каролина, о ней я ничего бы не узнала, если бы не любезность сотрудников Русского музея. Мне посоветовали обратиться в запасники и узнать, нет ли там интересующего меня материала. Мне повезло, я встретила отзывчивого музейного работника, которым оказался Г. Н. Голдовский. В музее мне показали работы всех Урлаубов, их оказалось очень много. Среди работ Е. Урлауба я нашла картинку, выполненную Каролиной Урлауб: рисунок из альбома Гейденрейха «Ваза с фруктами и стрекоза». Значит, она тоже была наделена художественными способностями.
Карл Франциск (Франц Федорович) Урлауб, брат Егора, на Карповке, 39 имел фабрику сельскохозяйственных машин и металлических изделий своей конструкции, как то: души, кофеварки, самовары, бачки для воды, ванны, лейки, ведра, печи. Сохранилась очень интересная рекламная афиша: «Торговый дом Ф. Урлауб, Казанская улица, имеет большой выбор ламп из композиции майолики, стекла и бронзы, как столовые рабочие, так стенные и висячие: фигур из терракоты, фарфора, бронзы и ваз из фарфора и стекла. Фруктовые вазы, тарелки, пепельницы, спичечницы, подсвечники, канделябры и люстры из бронзы. Большой выбор хозяйственных принадлежностей».
Людвиг — мой дед, второй брат Егора — тоже рисовал, но, видимо, для себя, художником он не был.
Всего обнаружено более 30 работ Е. Урлауба, некоторые находятся в музеях нашей страны, некоторые за рубежом. Об этом говорят источники, которыми я пользовалась. Из этих же источников видно, что Е. Урлауб был неординарным художником, о его творчестве отзывались великие критики, художники, литературоведы. К нему как к художнику относились по-разному. П. Гнедич в «Истории искусств» называет его второстепенным талантом, но талантом. И. Репин о творчестве Урлауба отзывается положительно. В «Каталоге оригинальных произведений русской живописи» А. И. Сомов дает краткие сведения о художнике, в биографии гравера Шеймана есть упоминания о нем — «Два рыцаря» с картины Е. Урлауба предназначались для «Вестника изящных искусств», но за прекращением издания остались у Сомова. Наверное, Третьяков не случайно приобрел эскиз картины «Боярин».
Поленов вспоминает о нем так: «Он уже принес нам с Репиным известие о том, что мы получили золотую медаль. Это было в мастерской Репина. „Ну, братья, поздравляю. Молодцы, молодцы!“ — „Кто же?“ — спрашивали мы. „Все получили, только не ровно. Вы трое: Зеленский — I, Репин — II, Поленов — III — полные пенсионеры, остальные два, Макаров и Урлауб, — условно“».
Стасов называл Е. Ф. Урлауба сухим мюнхенцем, но тот факт, что имя его столь часто и по-разному упоминалось, говорит о том, что это был художник, о творчестве которого можно рассуждать, спорить, но не обрекать на молчание и незаслуженное забвение.
Умер Е. Ф. Урлауб в 1914 году в Мюнхене. Прежде чем распрощаться с Егором Федоровичем Урлаубом, мне хотелось бы привести еще один документ, найденный мною в рукописном отделе Российской национальной библиотеки. Это, я полагаю, один из последних документов, оставшихся после Е. Ф. Урлауба. Датировано письмо 1896 годом, написано в Мюнхене и адресовано художнику Виктору Алексеевичу Боброву:
«Многоуважаемый Виктор Алексеевич, уже давно я хотел Вам писать, но, как Вы сами знаете, художник человек чувствительный, как только солнце засветит, так он уже неразлучен с палитрой и красками, тогда прощай дружба, служба и нет других обязанностей жизни, все идет к черту, а вечером утомленная душа откладывает письма на другой день. Вот почему я не сдержал своего слова.
Ведь Вы должны получить от меня за Ваши прекрасные рисунки, подаренные мне в Венеции, что-нибудь взамен. Я всегда ждал случая, что Бог поможет и мне пошлет кого-нибудь из России, моих родных, которым я бы мог поручить мои рисунки, чтобы они были вручены Вам. Вы видите, я недаром ждал (конечно, немного долговато). Племянник мой Константин Францевич Урлауб на путешествие за границу со своею женой взялся исполнить мою миссию.
Многоуважаемый Виктор Алексеевич, я Вас прошу не гневаться на меня, что заставил Вас долго ждать, будьте уверены, что я Вас искренне уважаю как товарища по академии, как любезного человека, как замечательного художника и, наконец, люблю как русского.
Вы помните, что я Вам говорил на пьяцца Сан Марко? Я открыл Вам там мою горячую любовь к моей родине, в которой судьба не дозволила мне поселиться, тем не менее я никогда не забуду время, прожитое мною в столице России, где я родился и прожил самые прекрасные лета моей юности. Кланяйтесь, пожалуйста, всем товарищам, особенно Адольфу Романовичу Шарлеману, который всегда был мне дорогим другом.
Кланяюсь Вам сердечно и остаюсь Вашим преданным другом и товарищем.
