Еще раз о театре
Знаменитый английский актер Джон Гилгуд считал, что каждый актер должен искать свой собственный метод, работая над жестом, приобретая необходимую гибкость в работе с режиссером и в общении с другими актерами. Образы, навеянные воспоминаниями и прошлыми событиями, часто помогают актерскому воображению. Актеру очень важно овладеть техникой, но он может преуспеть и без нее, если ему в начале карьеры посчастливится получить роль, идеально соответствующую его данным.
Театр, театр, которому я отдала более 40 лет жизни. За эти годы в нем сменилось много режиссеров, и почти с каждым из тех, с кем мне приходилось работать, было интересно, и у каждого я училась, ведь учиться можно всю жизнь. Я пришла в Театр имени Ленинского комсомола, когда главным режиссером там был П. И. Хомский, директором — Г. Д. Малышев. Театр собирался на гастроли. Режиссер И. Д. Рассомахин ставил спектакль «Человек со звезды». Актриса, репетирующая в этом спектакле, ушла из театра, и мне, только что пришедшей в труппу, предложили войти в этот спектакль. Началась работа, мне в этом спектакле надо было сыграть четыре роли — медицинскую сестру, девушку из ресторана, мотогонщицу и пожилую женщину, которая ждет своего мужа с войны. Последний образ был для меня самым сложным. И парик седой, и грим на лице — а мне тогда было всего 30 лет, — и переживания старой женщины были для меня не совсем понятны. В этом спектакле участвовали три актера — сам постановщик Рассомахин, Д. А. Волосов, старейший актер театра, и я.
Можно себе представить, сколько было волнений, радостных и, конечно, огорчительных за все годы. Были роли, к которым я относилась прохладно, но были и любимые, которые не сходили со сцены многие годы. Таким был спектакль «Сирано де Бержерак». Я счастлива, что судьба, в лице постановщика П. О. Хомского, подарила мне в нем роль. Спектакль прошел 604 раза, играли его 15 лет при неизменных аншлагах, репетировали же его 9 месяцев.
В нашем театре были режиссеры разных направлений и разных вкусов: А. Тутышкин — «Соломенная шляпка», М. Гершт — «Трехгрошовая опера». В последнем мне очень хотелось сыграть роль Дженни, однако я не была назначена на эту роль, тем не менее, выучив ее, я показалась Гершту. Шло время, а мне все не давали сыграть эту роль, тогда я пошла к Гершту и спросила: почему? На что он мне очень жестко ответил: «Таня, играют лучшие». Вот так!
Опорков, у которого, к сожалению, я мало была занята, был очень талантливым режиссером. Р. А. Сироте я благодарна за тщательную работу по спектаклям. Я была занята в трех спектаклях в ее постановке, в их числе «Бесприданница» — роль Огудаловой, которую я очень любила. Ну и конечно, не могу не сказать о режиссерах Климе и Коняеве — «Сон об осени» и «Изображая жертву». Они разные, но мне очень интересно было с ними работать и по-иному воспринимать партнеров, ситуацию.
Я счастливая актриса, но как многого я не сыграла — подумаешь, и тебя охватывает грусть. Но я не унываю и надеюсь, что еще что-нибудь сыграю, порадую зрителя, которого я очень люблю и с мнением которого считаюсь. Считаю, что профессия актера, наверное, единственная из всех, в которой человек хочет быть всегда востребованным. Перерыв — смерти подобен, это дисквалификация, потеря уверенности на сцене, в результате потеря профессии, неважно, сколько за плечами лет и ролей. Самое главное — для кого мы работаем, для кого выходим на сцену. Как приятно, когда по прошествии многих лет зрители вспоминают тот или иной спектакль. Ведь это жизнь актера, каждой роли отдано столько сил, души, сердца. Ну, это просто мысли, может быть, кто-то меня и не поймет и не согласится с моими размышлениями.
Актриса Зоя Соколова
Моя коллега и дорогая подруга Зоя. Мы проработали в одном театре, Ленкоме, около 40 лет. Сидели в одной гримерной, играли в одних спектаклях. Сколько городов объездили с театром, сколько концертов, встреч со зрителями! Дружим мы по сей день. Зоя на данный момент не работает в театре, но ее целеустремленность, работоспособность, жизненная активность вызывают восхищение и уважение. Несмотря на очень серьезную травму глаз, она очень много работает с коллективом Дома Шелгунова, ею поставлено множество программ по Пушкину, Куприну, Чехову, Зощенко. Все это говорит о творческой натуре Зои.
История одной судьбы
2010 год, Одесса. Международный театральный фестиваль. Наш театр принял участие спектаклем «Игра воображения», который мы играли в Украинском театре. И конечно, на следующий день я с замиранием сердца пошла на Гаванную. Почему? Сейчас расскажу.
Ленинград, доходный дом на Таврической улице, 9. Этот дом принадлежал когда-то Евгению Гамдорфу, за ним замужем вторым браком была моя бабушка Екатерина Николаевна, урожденная Кессених. После смерти мужа дом унаследовал его сын, но ему тогда было 9-10 лет, бабушка усыновила его, и дом перешел к ней. Квартира № 5 принадлежала бабушке, но по прошествии времени ее сделали коммунальной, как и весь дом, и моему отцу достались три комнаты, две небольшие и одна огромная проходная. В остальных проживали жильцы, в числе которых поселилась семья Рындиных. Муж, жена и двое детей — Юра и Аля. Мои воспоминания относятся к 1934–1935 годам. Наши семьи подружились, Юра был ровесником и другом моего брата Володи (оба погибли на фронте), а Аля, о судьбе которой пойдет речь, заканчивала хореографическое училище.
Училась она с Вечесловой, Красношеевой, Кирилловой, у Агриппины Яковлевны Вагановой. И как только я приходила к ним, она меня вертела, крутила, проверяла мою музыкальность и говорила моей маме: «Тату надо отдать в балетное училище». Вот откуда мое первое прикосновение к этому прекрасному и адскому труду — искусству.
И вот наступил 1935 год, ушел из жизни Алин отец — Борис Михайлович. Ксения Андреевна осталась одна с двумя детьми, и на семью обрушилась беда — высылка из Ленинграда. Их высылают в Саратов, Аля поступает в Саратовский театр балериной. Мои родители постоянно переписывались с семьей Рындиных. Конечно, этот период мне запомнился плохо, ведь я была еще очень маленькая. По совету Али мама меня отвела в хореографическое училище, и меня приняли. Моим первым педагогом по балету была, ни больше ни меньше, мама Т. Вечесловой, с которой Аля заканчивала училище, Евгения Петровна Снеткова-Вечеслова.
Далее, насколько мне известно, семья Рындиных переехала в Баку, а затем в Одессу, где Аля протанцевала всю свою балетную жизнь, получила звание и была ведущей балериной Одесского театра оперы и балета.
Закончилась война, пролетели годы. Ксения Андреевна, оставшись с Алей вдвоем, — Юра, как я упоминала, погиб в войну, — писала моей маме очень часто, сопровождая письма Алиными фотографиями, которые я храню до сих пор. Время неумолимо, ушла из жизни моя мама, но с семьей Рындиных я связи никогда не теряла. Мы по-прежнему переписывались, и хотя моя балетная карьера не состоялась, я в письмах делилась, что и как делаю, чем занимаюсь, где и в каком фильме снимаюсь и почему балет поменяла на драму. Прошло много лет, Аля танцевала, я снималась. И вот однажды, когда я снималась в фильме «Олеко Дундич» в Херсоне, у меня выдались свободные дни и я решила поехать в Одессу к Рындиным. Радость встречи не описать. После фильма «Олеко» почти сразу меня приглашают на Одесскую студию, где я снимаюсь почти полгода в картине «Мечты сбываются» и, конечно, живу на Гаванной ул., д. 3, кв. 6, у Рындиных. Это был 1958 год.
