— Думаешь, мне и впрямь угрожает опасность дома? — спросила я все же.
— Не знаю. И именно это говорит за то, что лучше не рисковать.
Я уставилась в окно, вдруг подумав, что за этот день мы, кажется, разговариваем больше, чем за все прошлое время нашего общения. Тогда, конечно, тоже приходилось, но общение было коротким и сугубо деловым. А сейчас мы разговаривали… как люди.
— Заедем поужинать? — посмотрел на меня Арсений, я пожала плечами, быстро добавив:
— Только не в «Метрополь».
Он усмехнулся, ничего не сказав. Ели мы в небольшом кафе недалеко от его дома. Карельского тут явно знали и любили, улыбались и всячески обхаживали. Готовили вкусно, и я, вспомнив, что нормально ела давно, уплетала за обе щеки. Арсений ужинал не спеша, посматривая с привычной насмешкой.
— Что? — спросила я с набитым ртом.
— Ты как голодающая из бедных стран.
Вытерев рот, я заметила:
— Ну спасибо, это очень приятно слышать.
— Ты очень худая и выглядишь болезненно. Так что ешь спокойно, вряд ли это тебя испортит.
Сомнительный комплимент, однако.
Еще через сорок минут мы были в квартире. Бросив сумку в комнату, я села в гостиной на диван, опершись на подушечку. Карельский устроился в кресле и был чем-то очень поглощен в своем телефоне.
Кашлянув, я спросила:
— Дашь мне ключи от квартиры?
На мгновенье подняв на меня глаза, он снова углубился в телефон.
— Куда собралась?
Я повела глазами.
— Это имеет значение? Ты вроде сказал, что я могу выходить из квартиры.
— Я просто интересуюсь.
Громко вздохнув, я все же ответила:
— Хочу съездить завтра к жене Остапова. Может, она знает, что он мог делать в нашем районе.
— Думаешь, менты ее не опрашивали?
— Так мне они не докладываются.
— Я могу узнать, как идут их дела.
— Узнай, — кивнула я, — но к жене я все равно съезжу.
Карельский только усмехнулся, устремляя на меня взгляд.
— Только не признавайся, что его нашли в твоей квартире, придумай что-то более сносное.
— Не дура уж, понимаю.
— Ключи есть в тумбочке возле выхода.
— Спасибо.
Карельский снова углубился в телефон, я немного помаялась, не зная, что еще сказать. Зачем-то взяла подушку в руки, а под ней увидела… женские трусики. Тонкое красное кружево.
Не знаю, почему я так удивилась, но несколько секунд просто моргала, глядя на них. А потом подумала: он занимался сексом на этом диване, возможно, прямо на этом самом месте, где я сижу, и подушку тоже мог использовать.
Инстинктивно я швырнула ее на пол, вскакивая. Карельский поднял глаза.
— Что случилось?
Я только указала пальцем в угол дивана, он перевел туда взгляд, о чем-то на мгновенье задумался, потом усмехнулся, качая головой.
Поднявшись, взял трусики и ушел с ними на кухню. Почти сразу я услышала, как хлопнула дверца кухонного гарнитура. Выкинул, что ли?
— А девушка не огорчится, когда узнает, что ты выбросил трусики, которые она оставила тебе на память о горячей ночи?
— Не думаю, что мы еще когда-нибудь увидимся.
Вот так, коротко и ясно. Секс на одну ночь, значит. Садиться на диван не хотелось, с другой стороны, следует признать: Карельский молодой привлекательный мужчина и мог делать это в любом месте квартиры. Думать об этом — значит сойти с ума.
И все-таки я отправилась в свою комнату. Рухнув на кровать, уставилась в потолок. Так, больше не будем об этом.
Интересно, какой он в постели? Такой же отстраненный, как в жизни? Холодный, грубый? Как он смотрит, как сжимает в объятьях? Господи, о чем я думаю?
Картинка всплыла в голове, и я накрыла голову подушкой. Совсем с ума сошла, что ли? Надо срочно переключиться. Душ принять холодный, например.
Взяв полотенце, я проскользнула через гостиную в сторону ванной, Арсений внимания на меня не обратил, и хорошо, мои горящие от стыда щеки видеть ему совсем ни к чему.
Душ меня и впрямь привел в чувство, стирая помутнение. Я вдруг подумала, что Карельский умудрился начисто выбить во мне все мысли о произошедшем в ресторане: сначала своим появлением и связанными с ним страхами, потом непривычным для меня поведением. И трусики еще эти…
Я подставила лицо под струи воды. А тем не менее, Стас хотел меня поцеловать. После всего случившегося хотел. И его вопрос… Выходит, он не смог вычеркнуть из памяти меня, нас? И даже мое предательство не удержало его сегодня…
Карельский был прав, не будь на мне обязательства перед ним, я бы не устояла. Другое дело, что строить планы мести точно бы не стала, как и Стас, в этом я уверена. Но понять предосторожность Арсения вполне можно.
«А если бы мы оба сбежали? — посетила вдруг шальная мысль. — Я и Стас? Деньги у него есть, на первое время хватит, а там уж как-нибудь устроились бы. Главное, иметь желание».
Стоп, Карина, вот это ты разогналась. Не стоит судить реальность по сегодняшнему инциденту. Он по факту может не значить ничего. Стас мог пойти на поводу у своей памяти, но никто не гарантирует, что следом за поцелуем не наступило бы горькое разочарование. А может, это такой способ отомстить, использовать и бросить, как я его.
Я уткнулась лбом в прохладный кафель плитки. Мне нужно разобраться с Остаповым и валить. Вот единственное верное решение.
Когда я шла из ванной в комнату, Карельского в гостиной уже не было. Я слышала, как он периодически выползал из своего кабинета, куда переместился, но сидела тише мыши. Пыталась заснуть, после дневного отдыха сон как отрезало.
Скачала на телефон книгу, но сосредоточиться на сюжете не получалось, то и дело возвращалась мыслями к Остапову.
Когда часы показывали начало второго, я выскользнула в кухню. Карельский по идее уже спал, так что мое ночное нападение на холодильник должно остаться незамеченным. Открыв его, осмотрела полки и напомнила себе, что неплохо бы закупиться продуктами. Взяв сыр, закрыла дверцу и тут же вскрикнула. В проеме кухни стояла темная тень.
— Это ты? — спросила, чувствуя, как быстро стучит сердце.
— Смотря кого ты ждала, — хмыкнул Карельский.
Я только глаза закатила. Пройдя к кухонному гарнитуру, включила маленькую лампочку на вытяжке и стала резать сыр. Карельский встал рядом со мной, прислонившись к гарнитуру пятой точкой.
На нем были одни домашние штаны, а я подумала, что раньше он не позволял себе разгуливать передо мной в подобном виде. С другой стороны, я тоже не щеголяла при нем в пижаме. Определенно, что-то изменилось, но я не могла понять, что и почему.
