— Ты была не права, когда решила остаться в этом мире, — что за чушь? — Ты не права, что за дверью никого.
— Максим, — я в страхе от его леденящего душу тона и внезапно мигнувшего в коридоре света, хочу рвануть в сторону. Пусть и это окажется страшным сном. Пожалуйста!
Максим дергает меня назад и кидает в дверь снова.
— И я солгал. Последнего раза не будет. Больше ничего не будет. И только тебе нести ответственность за последствия.
— Да что… — «происходит», хочу закричать я, как вдруг дверь за моей спиной открывается, и я падаю как в бездну отчаяния и неизвестности навзничь. Дыхание выбивает как ногой, когда падаю на спину.
Непонимающе, неверующе смотрю на хладнокровного Максима, который медленно, словно гробовую крышку, закрывает дверь.
И только потом сглатывая, оглядываюсь по сторонам.
Их четверо. Все в карнавальных масках. Белобрысый Антон сидит на столе, а в углу прожектором по глазам бьет камера. И заставляет тело сгорать от жара и ужаса.
Осознание происходящего набегает мощным притоком волны. И я захлёбываюсь в собственных слезах.
Нет, нет, не может быть. Максим не может так поступить. Не мог!
Глава 49
Подрываюсь к двери, кричу
«Максим», но кто-то наступает на подол платья, и к двери я просто падаю. Врезаюсь ногтями, царапаю древесину, чувствуя кровь на пальцах, пока какая-то мразь тащит меня назад, рвет юбку и глумится.
— Нашей принцессе не понравилась компания?
— Куда же ты так спешишь, сладкая, а мы сегодня хотим снять сказку.
— Принцесса и отбросы, — хохочет Антон и парни его поддерживают, пуская по телу дрожь омерзительного страха.
Вырываю подол рывком, кричу в лицо толстого прыщавого урода:
— Отвали, сукин сын, ты хоть знаешь, кто мой отец…?!
Удар по щеке сносит меня на пол, оглушающая боль не дает даже закричать, но вот злость вырывается резко. Предательство?! Предательство?! Нет! Это убийство. Чувств и всего хорошего, что было у нас с Максимом. Он просто втоптал меня в грязь. Просто прижал к виску дуло и нажал на курок. Безжалостно, мстя за то, что выбрала не его.
Теперь он никто и они никто.
Хочу подняться, ударить подошедшего Антона, но не успеваю. Его рука хватает меня за щеку, давит большим и средним пальцами, чтобы открыла рот. Врывается мерзким вкусом. Язык елозит внутри, демонстрирует то, что скоро сделает между ног членом. В это же время руки мои оказываются в плену толстого урода.
Он уже трется отростком сзади, рвет платье. Такое красивое платье. Выбранное для скота. Как же я мечтала, что он с меня его снимет, как же я мечтаю, чтобы он сдох.
Чувствую, как от тошноты кружится голова и со всей дури кусаю язык Антона, а бедрами с силой отпихиваю член насильника сзади.
Мне плевать, что они задумали, но изнасилованной я не буду. Лучше сдохнуть. Найти что-то острое и вколоть себе в сердце.
Антон ревет медведем, держится за рот, из которого капает кровь. И я истерично улыбаюсь кровавыми губами, снова бездумного кричу «помогите!» Но мне тут же засовывают собственные трусы в рот и со всей дури бьют по лицу.
— Ебаная дрянь! Ты будешь купаться в собственной крови, когда я с тобой закончу! — орет и забавно шепелявит Антон.
Боль в виске невыносима, слезы стремительным потоком срываются с накрашенных ресниц. И я чувствую вкус туши.
Извиваюсь, что есть сил, пока шесть рук сдирают с меня остатки одежды, лапают за грудь. Мнут тело, как тесто.
— Давно хотел посмотреть на сиськи богачки. Посмотри, какие розовые сосцы, — говорит лысый и смачно прикусывает. Боже, убей их!
— Да ты лучше на задницу взгляни. Такой я отродясь не видел, — говорит толстый и трясёт ягодицы и со шлепком бьет.
Сжимать бедра бесполезно, тело как в мясорубке, ноги раздвигают, чтобы потрогать розовую плоть
Но Антону эти «ласки» не нужны.
— На стол ее, хватит нежностей.
Нежностей?! Тебе бы, ублюдок, таких нежностей.
Меня как блюдо первобытного племени несут и с треском бросают голой грудью об столешницу, предварительно смахнув с нее часть вещей.
— Дай, я первый, — пристраивается один.
— А я хочу жопу.
— Отвалили, идиоты, я первый вставлю этой сучке, — хватает Антон меня за ягодицы, и мнет так, словно хочет оторвать кусок мяса. — Хочу понять, что такого в этой пизде нашел наш Бес. А? Принцесса, нравилось тебе ебаться с отбросом? А мы знаешь ли не хуже. У меня и член длиннее… Молчишь. Молчи… Сегодня твоя актерская задача извиваться и глотать.
Парни ржут и продолжают меня лапать.
Надеяться не на кого. Глупость думать, что сейчас Максим ворвётся и раскидает своих друзей. Убьет своего брата. Я для него никто, я просто шлюшка. Он хорошо провел время, а сейчас стану еще и порно актрисой, скорее всего для шантажа. Но если я выживу. Если я смогу не покончить после всего с собой, я отрежу яйца каждому, кто в этом участвовал.
И Максим не станет исключением.
Внутренне улыбаюсь, представляя, с каким наслаждением я буду ему мстить.
И дернуться не могу, руки держат парни, распяли меня по столу, чтобы Антон смог беспрепятственно меня трахнуть. А он уже готов, уже целится, уже трет об половые губы свой худой отросток.
Под лицом натекла порядочная лужица от слез и слюней, в перед глазам волосатая рука и рядом баночка для карандашей.
Так мерзко. Так тошно. Еще пару мгновений, и я стану просто дрянью. И все будут говорить, что я виновата сама. И ведь так и есть. Потому что знала, что нельзя, знала, что опасно, но полетела, как мотылек в огонь и сейчас в нем сгораю. А как найти выход, не знаю.
И только небо прошу дать мне шанс. Дать мне крохотную возможность не умереть. Я не настолько сильная, как Снежана, я не выдержу. Не смогу жить, каждый раз вспоминая, что они со мной сделали. Как держали, лапали распластанные сиськи.
Рука правая всего на миг оказывается свободной, а перед глазами все тот же стаканчик с карандашами, а они наточенные и острые, как и любит Ольга Михайловна.
Острые. Такие же острые, как боль от очередного удара по заду, такие же наточенные, как вялый член парня передо мной. Сейчас мне запихнут его в рот, а второй в раскрытую, сухую щель.
— Эх, жаль она не возбудилась, — ржет Антон и приставляет член к дырке.
У меня всего лишь шанс, и я его не упущу. Либо сдохну я, либо он. И как вы думаете, я поступлю?
Всего мгновение, секунда среди вечности, но со злорадной улыбкой я хватаю карандаш и делаю бросок рукой назад.
— А-А-А, Ебать! Сука! — орет истошно Антон и парни как кегли разбегаются в разные стороны.
