Старый дом разрушен, временного еще нет – я увидела, что мама расстроена, и я сказала ей:
– Мам, да не расстраивайся ты! Новый дом будет в сто раз лучше!
И правда, новый дом оказался замечательным! На новом месте мы обжились, снова обзавелись хозяйством. Животные и птицы окружали меня постоянно.
У папы была своя голубятня на чердаке. С породистыми голубями, которых он холил, лелеял и пестовал.
И, разумеется, поэтому мне не разрешали заводить кошек. Я мечтала о кошке – но нет, нет, категорическое «нет». Папа был против наотрез. Потому что он знал: если кошка залезет в голубятню, то, может быть, она и съест лишь одного, но передушит-то всех!
У нас недалеко от дома было поле. С котятами. Да, именно так. Люди приносили котят на помойку и просто выкидывали их. Да, они жалели малышей и не топили их, а как бы давали шанс выжить, но… Каков он был, этот шанс? Голодные замерзшие котята расползались по полю, по кучам, мяукали, плакали, просили есть… Я подбирала их. Приносила домой, вырывала им секретные землянки, таскала корм, привязывала на веревочку, чтобы не убежали и не попались папе на глаза. А потом пристраивала. Как могла. Как получилось.
Папа разрешал держать только собак.
Помню, как он принес нам с сестрой щеночка.
– Я хочу назвать его Мухтаром, – сказал он. – Мне нравится это имя. Когда я служил на флоте, у нас боцман был Мухтар.
– Ну какой же это Мухтар? – ответили мы с Верой.
А я добавила:
– Да это же просто Шарик какой-то на ножках.
– Нет, ну какой же Шарик! – возмутился папа. – Он же вырастет большим, это же несолидно.
И тут во мне проснулось упрямство:
– Нет, Шарик, Шарик, только Шарик!
Так и стал он Шариком.
Он и правда вырос огромным псом. Я любила играть с ним в цирк – раскрывала ему пасть и изображала бесстрашного укротителя, засовывавшего голову в пасть льву. Шарик не возражал.
Когда я была маленькой, я любила наблюдать за людьми. У меня была очень развита интуиция, и я то и дело задавалась вопросом, почему люди так часто поступают некрасиво. Почему они могут врать? Почему они так жестоки? Почему они творят зло – и совершенно не раскаиваются в этом?
И я начала противопоставлять людей и животных. И понимала, что мир животных – чище и справедливее. Да, они живут инстинктами. Да, хищники едят травоядных. Но при этом… при этом они не поступают подло. Они не могут больно ранить душу. Да, волк съел зайца – но такова его сущность. Он не может иначе. Это природа. Это их мир. Люди же могут иначе – но творят зло.
Помню, в школе в меня был безумно влюблен мальчик. Он ходил за мной, ухаживал, носил портфель, всячески старался мне понравиться, а я… Я не любила его. Более того, он вызывал у меня какое-то странное непонятное отторжение.
Чуть позже я узнала, что он мучит котят. Да, на том же самом поле, на той же самой помойке, откуда я приносила, спасала малышей, он собирает котят и… Он рассказывал о том, что делает, с невероятным наслаждением. О том, как отрывает им что-то, как выкалывает им глаза, как… Я была шокирована. В ступоре. В ужасе. Для меня это было невозможно, непонятно, непостижимо – как?! Зачем?
У нас было много живности: птица и свиньи. А они, увы, не живут вечно.
И тот день, когда наступал момент, что теленок, которого я выращивала, холила и лелеяла, должен быть забит – тот день был для меня самым тяжелым. Я убегала из дома – или, наоборот, забегала в самую дальнюю комнату, пряталась там в шкафу, затыкала себе подушками уши… Я не слышала ничего – ни рева, ни криков, ни звуков ударов – но я понимала, что происходит во дворе. И мне было безумно, безумно больно все это переносить.
Главным мастером по забою у нас был священник нашей местной, барабинской церкви. Мастер своего дела, без шуток. Его всегда приглашали – и он делал работу профессионально, без лишней жестокости, раз – и все… Никто не видел диссонанса между его саном и делом забойщика. Никто не удивлялся, не задавал вопросов – да и он сам, судя по всему, не видел ничего странного в этом.
А совсем недавно я узнала, что он – уже глубоко пожилой человек, живущий сейчас все там же, в городе моего детства, – перешел на вегетарианство. Сказал: «Богу необязательно, чтобы человек ел мясо». Богу – необязательно. А так ли обязательно нам, людям?
Была у нас еще и корова, которую звали Зорька. У неё было очень тугое вымя. А мы говорили – тугие такие сиськи у Зорьки! Я несколько раз пыталась её доить, но это мне не удавалось – даже мама едва-едва справлялась. И между собой мы говорили про неё, что она «тугосисяя». Хорошо, что она не понимала, а то бы обиделась, наверное. Или это комплимент?
Да, она была очень тугосисяя и очень гордая и независимая корова. Со своим характером, самодостаточная, и мы часто шутили, что именно характером она очень похожа на свою хозяйку, на мою маму.
Зорька очень любила убегать.
О-о-о, я прекрасно помню эту картину…
Лето, жара, трава на обочине дороги пожухла и скукожилась. Идет стадо. Коровы неспешно передвигают ногами, покачивают лобастыми головами, пережевывают жвачку. Пастух чуть подгоняет их кнутиком: скорее, чтобы просто показать, что он тут, он работает, он для чего-то нужен. Из-под копыт чуть клубится пыль…
Я убегала из дома – или, наоборот, забегала в самую дальнюю комнату, пряталась там в шкафу, затыкала себе подушками уши… Я не слышала ничего – ни рева, ни криков, ни звуков ударов – но я понимала, что происходит во дворе.
И тут – ш-ш-шух! – пыль взметается вверх, как дым от пожарища, коровы удивленно мычат, пастух так и замирает, приоткрыв рот и сжав кнутик…
А это просто наша Зорька бросилась бегом от стада. Куда? Зачем? Почему? Никто не знает.
Ну и что тут делать теперь? Надо догонять? Кто пойдет? Вера или Ира? Ира или Вера? А?
О, как мы дрались с сестрой из-за этого! Ну кто захочет мотаться по полям и дорогам за коровой, которая опять усвистала непонятно куда? «Ты сегодня! Нет, ты сегодня! Нет, я в прошлый раз была! Врешь, это я была в прошлый раз!» Друг в друга летели булки хлеба, вырывались клочья волос… Красота.
Если я проигрывала, то садилась на велосипед и колесила, колесила, колесила – а почва болотистая, кругом трава, шишка, корни, гонять не получится, только осторожно – догоняла Зорьку, журила, приводила домой… И через несколько дней все начиналось снова!
Глава третья. Музыка…
Наша семья была очень музыкальной.
Я помню посиделки, на которые собиралась вся родня. Мои дяди – красивые, статные парни – играют на гитаре. Они знают все дворовые и популярные песни и передают гитару друг другу, не останавливая музыку ни на минуту. А я – маленький клопик – бегаю вокруг стола и слушаю, слушаю, слушаю эти песни, пытаюсь повторять их тоненьким голоском…
