Может, она ведьма? Приворожила? Проклятие навеяла? Почему забыть не могу да расслабиться? Что за напасть?!
Внезапно я слышу стук в дверь.
— Входи, — рычу, сжимая бутылку в правой руке.
— Босс, та девчонка! — задыхаясь, Имран, как чёрт бешеный, врывается в мой кабинет.
— Да блять! Я же сказал! Избавиться от неё!
Не выдерживаю. Со всей дури швыряю стекляшку с пойлом в стену.
Хлопок. Звон стекла. Осколки градом падают на дорогой ковёр.
— Простите! Не знаю, как так вышло… Она вернулась. Убить моль надоедливую?
— Нет, — это говорю не я, а кто-то вместо меня вырыкивает.
И опять я не могу найти ответ на вопрос «почему»? Жалею.
Должен был уже давно закопать голодранку в первую же секунду нашего знакомства, когда понял, что она под колёса бросилась. Специально же? Ну конечно! Вот я лохопед редкостный, только сейчас это понял.
— Где она? — спрашиваю после короткой паузы.
— На заднем дворе. Арслан её нашёл с Цезарем, когда обход делал. Только что. И я к вам сразу с новостями… Она без сознания. Ранена.
— Блять!
Я вылетаю из кабинета прежде, чем Имран успевает закончить речь. Ноги сами по себе несут меня в сад. Имран бежит за мной. Мы подходим к забору. Уже издали я вижу хрупкий, неподвижный силуэт, который наполовину тонет в воде и глине после сильного ливня.
— Босс, она не дышит… Холодная, как лёд.
Оглашает мой подчинённый, когда я падаю перед девушкой на колени, поднимаю её беззащитное тельце на руки, грязно ругаюсь себе под нос и мчусь обратно в дом.
Холодная. Ледяная.
Борись, девочка! Борись!
Что за бред я несу самому себе, раскачивая нежное и хрупкое создание в своих мощных бандитских руках, погрязших в крови? Я прижимаю малышку к груди, к самому сердцу, растираю холодную кожу прямо на бегу. Грею собой. Своим жаром и мощью накачанного огромного тела. Ведь счёт идёт на секунды.
* * *
— Как посмели?! Как не заметили?! — хватаю Имрана за шкирку, встряхиваю. У него голова набекрень дёргается от мощи моей безграничной. — У вахты что, новички дежурили? Рукожопы сраные, да?
Я вне себя от злости. Трясусь как волк, заражённый бешенством.
— Вроде да. У парней праздник вчера был. У Азимута день рождения, — оправдывается Имран, белея, как лист бумаги.
Я не буду разбираться. Некогда копаться в грязном белье. Тот, кто ошибается, не живёт. Мой девиз. Моё жёсткое правило.
— Утилизировать. Всех.
Оглашаю вердикт, который не подлежит оспариванию.
— Что?
— Я сказал — убрать. Закопать. Ты понимаешь, если бы она была не девчонкой, а разведчиком Саида? Я потерял бы всё. Всё, что отвоевал с превеликим трудом.
— Но Саид, он же…
— Молчать! — ещё раз встряхиваю Имрана. — Саид сильный враг. У него осталось много подельников.
— Понял. Вы правы. Будет исполнено.
— Найди другую охрану, проверенную. Которая жопы готова рвать за своего вожака. А этих… не жалей. Отбросы и неудачники.
Имран сутулится, но не возникает. Слово лидера — закон.
— Что с девкой? — задаю следующий вопрос.
— Почти откинулась. Семёныч её выходил. Пришла в себя. Цезарь её подрал неплохо так.
— Свободен! — гаркаю я и вылетаю из кабинета.
Меня трясёт всего. Адским ураганом выкручивает до треска костей и суставов. Убить бы кого-нибудь голыми руками. Хребет вырвать, на горло намотать и повесить у главных ворот личных владений Мурадова. Чтобы злость и ярость наружу выплеснуть. Чтобы все знали, что за ошибкой следует страшная карма.
Я захожу в комнату к незнакомке. Смотрю на тощее тельце, укутанное в три пуховых одеяла. Без сознания лежит. Подрагивает едва заметно. И плачет во сне. Одна голова кукольная на подушке лежит с размётанными на ней спутанными волосами, испачканными в грязи. Всё остальное под одеялом спрятано.
Меня накрывает волной удивления. Выжила всё же. Дала отпор костлявой. Такая маленькая, но такая сильная. Боец. Она сильнее и смелее любого моего головореза, раз не побоялась сунуться в логово к демону и осмелилась ему дерзить. Чтобы выжить. Чтобы за жизнь свою убогую побороться.
Смелая. Умная. Везучая. Возможно, именно это меня в оборванке и зацепило. Сила духа, настойчивость. И упругие, мягкие сиськи, млять, соблазнительные. Натуральные!
Я не знаю, что творю. Я на край кровати рядом с девчонкой присаживаюсь, слёзы её пальцами ловлю, по бледным щекам растираю. Болит что-то. В левой части груди. Колет и давит, когда смотрю на малышку, когда пальцами её касаюсь. А кожа у неё нежная и мягкая. Как бархат. Мурашки от мимолетных касаний рассыпаются по всему моему телу. Дрожь берёт. То в холод, то в жар швыряет.
Жалость.
Что? Я умею чувствовать? Я испытываю что-то, похожее на жалость? Разве умею? Разве дано мне? Мяснику кровожадному, дьяволу беспощадному?
Она хрупкая. Нежная. Маленькая. Я не знаю почему, но не могу избавиться от заразы назойливой. Она меня оскорбила. Слух уже нехороший между бойцами пошёл. Не должны видеть во мне слабака. Должны злость и жестокость видеть.
Я руку тяну к маленькой головке… Одно моё нажатие на тонкую лебединую шею… И всё. Нет назойливой заразы. Нет проблем лишних. Если оставлю… Не хорошо это. Вдруг в душу залезет? Помешаюсь, влюблюсь. Станет слабостью моей девчонка. А там враг ненавистный не дремлет. Слабое место вычислит. Бах! И нет короля больше. Из-за кого? Из-за чего? Из-за какой-то там драной девчонки. Без племени и корней. Пылинки уличной.
Я кулак свой напрягаю, тянусь к личику бледному, умытому слезами.
Прикончить! Стереть с лица земли. В землю закопать. Наказать! За то, что сунулась на запретную территорию. За то, что дерзить осмелилась и условия диктовать. Маленькая разгильдяйка!
Злость в венах закипает. Зубы скрипят от напряжения челюстей. Я почти касаюсь шеи. У неё очень тонкая кожа. Почти прозрачная. Как крыло мотылька. Одно движение, один нажим…
— Мамочка… Ма-ма…
Хнычет. Всхлипывает. Ручейки слёз скатываются по впалым щекам.
— Вернись… Не ходи ту-да… Не бросай. Ме-ня. Одну. Я боюсь.
Сука.
Не могу!
Бормочет что-то во сне. Маму зовёт. Я резко дёргаюсь назад, как будто током меня бьёт. Не поднимается рука. Сам не знаю почему. Замертво упала. Не могу даже ствол взять и на курок нажать. А это проще простого! Руки парализовало.
Я смотрю на неё жадно. Всю рассматриваю, как будто взглядом своим дьявольским на ней клеймо ставлю, как на вещи законной. Тянет меня к ней. Как магнитом. Необъяснимо. А что в ней есть такого, чего у других девок нет, я не понимаю!
