— Я не буду тебя убивать. Не играй со мной, девочка, — угрожающе шепчет. Кончик носа касается скулы… он проводил им вверх, к щеке. На коже, как хлопушкой, взрывается и рассыпается лавина мурашек. Лёгкие горят в огне. Меня в ад швыряет. Жаркий, знойный, сжигающий в пепел, превращающий живое существо в ничто.
— П-почему? — хриплю я.
— Сам не знаю. А ты не спрашивай.
Молчание.
— Ты можешь мне пригодиться. Я могу использовать тебя для какого-нибудь дела. Могу сделать из тебя шпионку. Подложить под своего врага. Да. Я принял решение! Ты будешь работать на меня.
Бред. Нет! Ни. За. Что.
Ублюдок. У него и правда нет сердца.
Как бы я ни старалась, как бы ни давила на жалость, не выходит. Кусок скалы, и тот человечнее будет.
— Не получится, — ехидный смешок.
— О, поверь, для меня нет ничего невозможного.
Зараза! Он… кусает меня. За ухо! Я дёргаюсь, взвизгиваю, начинаю дышать ртом. А он рычит. Зверюга дикая. Не человек. Вселенское зло. Ходячий Апокалипсис!
Я отбиваюсь от бандита, отскакиваю в сторону. Вряд ли отбиваюсь. Это он меня отпускает, потому что сам так захотел, потому что играет. В нём ведь силищи немерено. Я против него, как рогатка против танка.
Мужчина хмыкает, грозно прищуриваясь. Когда Гектор хмурит брови, он и правда становится похож на демона. С вязкими, как мазута, горящими красным огнём бликами в радужке.
— Ну, и что тебе надо от меня? — грозно спрашивает он.
Между нами два метра дистанции.
— Мне нужна ваша защита. Еда. И дом.
— Не жирная ли заявочка? — усмехается белыми-белыми зубами. — А лет тебе сколько?
— Девятнадцать.
Пауза.
— Почему не убили? Могли бы добить… Когда нашли меня в грязной луже с воспалённой рваной раной. Или бросить. Чтобы руки не марать. Мне недолго оставалось. Вы передумали?
Он мается. Нервничает. Будто умалчивает что-то важное или врёт.
Этот вопрос не дает мне спать спокойно по ночам.
— С чего ты решила, что привлекаешь меня? Что ты можешь мне дать, что не могут дать другие? Грязь и вонь? Что? Почему я должен взять в личные шлюхи именно тебя? Претенденток сейчас в избыток. Трахать не перетрахать. Тошно уже от ряженых лахудр.
Буржуй! Зажравшийся. Ах, тошно, значит? Но я не такая, как они. Его холёные мочалки из бандитского клуба шлюх. Я особенная. Почему? У меня есть феерический секрет. Узнает, слюни потекут, как у пса бешеного.
— Может, не в шлюхи. Я могу стать вашей домработницей.
Наивная. На что надеюсь? Лишь веселю нелюдя.
Бандюган раскатисто смеется:
— Не нуждаюсь. У меня хватает обслуги. Ну же, убеди меня! Или проваливай!
— Я…
Соберись, Крис! Я должна убедить мужлана, а он должен оставить меня под своим крылом. Это единственный шанс выжить. Если я ещё раз попадусь на глаза пьяному отчиму или шайке гопников в переулке, боюсь, следующий день не наступит.
— Что ты? — надменно коверкает мою интонацию.
— Я… — судорожный вдох. — Ещё девочка.
Бинго. Как тебе это, бандит? Девственницы в наше ужасное время — всё равно что редкий бриллиант.
А такие денежные мешки, как Гектор, полсостояния выкинут, чтобы порвать целку.
Во тьме замогильных глаз что-то меняется. Мгновенно. Огненной вспышкой. Как будто он только что завоевал весь мир.
— Повтори.
— Я девственница! Никогда не была с мужчиной, — сжимая кулаки, я стараюсь не дрожать и выглядеть бесстрашной.
Мой ответ неимоверно сильно шокирует головореза. Я кожей чувствую, как он весь начинает трястись и закипать от жажды.
— Докажи!
Мужчина в два широких шага сокращает между нами дистанцию. Я взвизгиваю, когда амбал хватает меня за халат и дёргает его на себя. Тот с треском рвётся в плечах. Мурадов толкает меня животом на подлокотник дивана, задирает халат до талии.
— Ноги! — сипло приказывает. Голос вибрирует от сумасшедшей жажды с примесью предвкушения.
Я маюсь и дрожу.
— Раздвинь. Ноги. Шире.
Не могу пошевелиться.
— Если ты хочешь быть моей, ты должна подчиняться с полуслова и выработать эту привычку, как послушная зверушка! Как условный рефлекс!
Мне приходится сжать волю в кулак. Я кусаю нижнюю губу, упираясь щекой в холодную кожу дивана, кое-как размыкаю бёдра, пока горячее мощное тело давит на меня сверху, как многотонный каток под собой расплющивает. Горячий. Жар мускулистого тела обжигает, как раскалённая печь.
Я начинаю дрожать в патологическом ознобе, когда Гектор гладит мои бёдра. Он такой бугай неотёсанный, неповоротливый танкер. Его рука крепкая, сильная, он шеи ей сворачивает своим врагам, как головы цыплятам, но гладит меня так нежно, что я вдруг замечаю, как моё дыхание учащается, по коже накатывают волны вибраций, а внизу живота разливается тягучее тепло. Он будто ласкает меня, как нежный, диковинный цветок, трепетно исследует, изучает молодое девичье тело.
Сильная рука верзилы ныряет между моих ног, обрушивается на бархатные складочки. Я мысленно взвизгиваю. Сердце в груди начинает быстро-быстро стучать от захлёстывающей паники. Мужчина уверенно надавливает на лоно, будто знает своё дело, чуть растирая влагу в узком местечке. Я не дышу, когда чувствую, как палец бандита входит в глубины моего тела.
Что? Я влажная? Я увлажняюсь для него. Против логики.
С ума сойти. Этого от самой себя я никак не ожидала.
— Ту-го, — голос хрипит, обрывается. Мужчина давит на меня своей мощной массой, подчиняя. Он весь трясётся от сенсационной новости, даже суровая интонация в ледяном баритоне меняется на лёгкую сладость. — Ты и правда целая? Но как такое возможно?
— Берегла. Для вас. Как дань.
Я умная. Я знаю, что мне нужно было сказать именно это. Подыграть бандиту, чтобы получить билет в лучшую жизнь. Моя тактика срабатывает. Бородач принимает моё предложение.
