Бой так же безропотно поднял манто, натянул на голову и вернулся в свой угол.
В следующий раз Катя уже почти нагло направилась к Бою, чтоб продолжить игру. Но когда она подошла совсем близко, он показал ей такое лицо, что Катю снесло в другой конец клетки. Какое-то время она в легком шоке чесала все, что может чесаться. Потом ее волнение постепенно улеглось, и она, обиженно отвесив губу до колен, несколько раз прошлась мимо Боя на почтительном расстоянии. Убедившись, что он на это совершенно не реагирует, она присела неподалеку. Но присела. Впрочем, это мягко сказано. Она присела, как это может сделать только обезьяна, так как она во время этого приседания успела показать Бою свою улыбку, зубы и заодно распухший между ногами розовый «пирожок» (который от одиночества иногда превращался просто в «тыкву»), и еще построить при этом глазки, глядя на него вверх тормашками между ног.
По всему было видно, что Бою она, похоже, тоже понравилась, но он пока не подавал виду и сохранял мужское достоинство.
А мы тем временем облегченно вздохнули, довольные тем, что все вроде как благополучно обошлось. Но чувствовало мое сердце, расслабляться рановато.
Катя, смеясь и гримасничая, опять приблизилась к Бою. Можете не верить, но я все равно буду утверждать, что животные умеют радоваться и смеяться. Не только обезьяны. Я видел, как смеются медведи, утки и даже крысы, не говоря уже о собаках! У кого были спаниели, були или боксеры, тому и не надо этого доказывать, сами видели. А тут шимпанзе!
Катя действительно радовалась и смеялась. Радовалась, что теперь она не одна. И смеялась, глядя на важного и гордого Боя, покрытого манто из мешковины. И мы вместе с ней радовались и смеялись. Причины нашего веселья не понимал только Бой, но ведь он же не мог видеть себя со стороны.
Катерина под шумок опять снесла с Боя манто, но на этот раз забраться повыше она не успела. Бой ураганом налетел на нее сверху и, отвесив мощную затрещину по спине, отобрал манто. Катя бухнулась на пол и, закрыв голову руками, начала пронзительно и в то же время жалобно орать. На этом все не закончилось. Бой намотал на руку свое манто и начал им отхаживать Катю по полной программе. Мы решили не вмешиваться, так как это уже выглядело не как драка, а как обычная семейная сцена. Делал Бой свое дело, можно сказать, профессионально. С одной стороны, чтоб показать, что в дом пришел хозяин, но с другой стороны, чтобы и невесту не покалечить, жалко ведь, теперь уже свое, родное. Да и Катя, хоть и орала как резаная, все равно было невооруженным глазом видно, насколько она довольна – вот и на нее кто-то обратил внимание!
Выбив из Кати всю пыль, Бой сделал несколько кругов по клетке, со всей силы ударяя ногами по полу. Или, поднимаясь на ноги, «ухал» и мощно бил себя кулаками в грудь. После этого, ухватившись всеми четырьмя конечностями за стальное ограждение, начал его так сотрясать, что казалось – под ногами шевелилась земля, и еще при этом издавал такие мужские «уханья», после которых ни у кого не осталось сомнения, кто в клетке главный.
Затем, гордо заняв место посередине вольера, Бой вопросительно посмотрел на Катю. Катерина, которая во время демонстрации пыталась перекричать Боя, теперь сидела от него на почтительном расстоянии и в такой покорной позе, будто хотела сказать: «Ой, боюсь-боюсь-боюсь!»
Катерина приняла взгляд Боя как приглашение к перемирию и подползла к нему почти на четвереньках, протягивая вперед одну руку вымаливая прощение. Бой аккуратно взял ее руку и положил себе на плечо. Катерина подошла к нему вплотную и, крепко прижавшись, пыталась дотянуться губами до его щеки. Несколько секунд они так в обнимочку и сидели. Потом Бой повернулся к Катерине и посмотрел ей в глаза. Катя еще больше отвесила губу и вопросительно сказала:
– О?
– О-О-О! – ответил Бой, и они начали друг друга обнюхивать, очень нежно прикасаясь губами. А уже после этого, аппетитно причмокивая языком, стали дружно перебирать друг другу шерсть. И без того огромный Катин рот расплылся до ушей.
После появления особы мужского пола Катин «пирожок» распух и покраснел. Но, кажется, единственный, кто его не замечал, – как раз тот, для кого он и был предназначен, то бишь Бой. По крайней мере, за «этим делом» их никому застукать не удалось. Ну и потомства, стало быть, у них не было.
Возле вольера с шимпанзе всегда толпилось больше всего посетителей. Как и у всех остальных обезьян, любимое их занятие – попрошайничество; оно же – главная причина желудочно-кишечных расстройств. Попробуйте на сорокаградусной жаре съесть помидор с абрикосом и мороженым, несколько конфет, пару печений, непременно разных сортов, пирожок, скажем, с капустой или самсу, ну и кукурузу, конечно. Сверху все это дело можно залить пивом.
Вот примерно такой рацион получали наши обезьяны в воскресные дни и праздники. Животных пытаются накормить практически все посетители, а предупреждающие надписи, естественно, не работают. Да и кто в нашей стране поверит тому, что пишется? Конечно, в воскресные дни возле клеток с особо ценными животными дежурили сотрудники, которые пытались вразумить сердобольных посетителей, что животные сыты и что мороженое совершенно отсутствует в их естественном рационе. Но возле каждой клетки по сотруднику не поставишь. Да и протянутые обезьяньи лапы и жалостливый взгляд способны размягчить любое, даже самое черствое сердце.
И так все лето. Понедельник – понос, вторник – лечение, среда – диета, четверг – рекреационный период (отдых), пятница – суббота – период реконвалесценции (выздоровление). Ну а в воскресенье… на то оно и воскресение!
Кстати, про пиво. Про Боя что могу сказать? Курить не курил, а вот пивком баловался.
Брошенные сигареты Бой сразу гасил. Отрывал фильтр, совал в рот и, немного помусолив в губах, начинал жевать. Потом ходил и долго плевался. Катерину сигареты не интересовали. А вот пиво…
Пиво им давали вместе с бутылкой. Алюминиевых банок тогда еще и в глаза не видели. Иногда бутылки просто забрасывали через ограду. Бой сразу усвоил: разбитая бутылка – пролитое пиво! И ловко ловил их. Выпивать любил исключительно на качелях. Облокотившись одной рукой, полулежа, другой рукой он неторопливо подносил бутылку к губам и, отвесив чуть не до пола нижнюю губу, делал несколько глотков. Первые два-три глотка он пропускал внутрь, а последний задерживал во рту. Немного погоняв его из одной стороны в другую, тщательно прополоскав зубы, проглатывал, непременно с утробным возгласом:
– О!
Таким образом, немного растягивая удовольствие, он продолжал озабоченно поглядывать на донышко – сколько еще осталось? Когда же оставалось до обидного мало, последний глоток он не проглатывал, а, свернув губы трубочкой, возвращал обратно в бутылку. А потом заливал все в рот. И так несколько раз.
Когда пиво заканчивалось, Бой сползал с качелей и, бережно баюкая бутылку, немного покачиваясь, бродил по клетке и распевал песню, текст которой имел всего одну букву «У-У-У-У», но зато на разные мотивы.
Если рядом оказывался кто-то из служителей, то просил водички из шланга. Воду набирал в рот и изо рта, свернув губы трубочкой, переливал в бутылку. Кто же будет пить воду из шланга, если есть бутылка?! Кате иногда тоже доставалось немного пива, но она с ним расправлялась быстро – Бой мог и отобрать. После пива Катерина тоже пела. Иногда получался славный дуэт!
