И вот, когда Мирей появилась в пошивочной, начальница удивленно вздохнула. Мирей же, не говоря ни слова, подошла и села за стол между двумя пустыми стульями, принадлежащими Клэр и Вивьен.
Ошеломленная тишина сменилась градом вопросов.
– Где ты была?
– Куда делись Клэр и Виви?
– Что вообще происходит?
– Их нет, – сказала она прямо. – Пришли из гестапо и забрали их. Нет, я не знаю почему. И не знаю, где они сейчас. Я вообще ничего не знаю.
Мадемуазель Ваннье замахнулась на галдящих швей.
– А ну тихо, вы все. Хватит. Оставьте Мирей в покое и продолжайте работать.
Мирей бросила на нее благодарный взгляд, затем разложила на столе швейные принадлежности и дрожащими пальцами начала подбирать детали пояса.
Она почти не спала и ничего не ела с тех пор, как вернулась прошлой ночью, не в силах выбросить из головы образы Клэр и Виви. Красильщик сказал, что с ними все плохо. Она не могла думать о том, через что они прошли за эти четыре дня на авеню Фош. Но они были живы, напомнила она себе. Это было единственным, что имело значение.
Она изо всех сил старалась сосредоточиться на шитье. Стежок, затем следующий, затем еще один… Это помогло ей на какое-то время избавиться от преследующих ее лиц подруг, обезумевших от боли.
Девушки склонили головы над работой, впрочем, кое-кто продолжал бросать на нее короткие взгляды из-под опущенных ресниц. Комната была заполнена гнетущей тишиной и незаданными вопросами, оставшимися без ответа. Затем, не говоря ни слова, одна из девушек скользнула со своего обычного места на один из пустых стульев рядом с Мирей. После минутного колебания девушка с другой стороны последовала ее примеру. Мирей, почти не отрываясь от работы, кивнула им, благодаря за знак солидарности. А потом, моргая глазами, из которых продолжали сочиться слезы, заставила себя сделать стежок, потом еще один…
Возвращаться наверх в тишину и темноту мансарды было почти так же тоскливо, как и предыдущей ночью. Она заставила себя разогреть немного супа и съесть его, а потом, пока ночной холод не добрался да нее, накинула на плечи одеяло. И во время мытья посуды внезапный, хотя и ненастойчивый стук в дверь квартиры заставил ее замереть от ужаса.
Но затем она услышала знакомый голос, тихо произносящий ее имя, и вздохнула с облегчением.
Месье Леру принял ее предложение выпить чая на травах, но настоял на том, что заварит его сам, а ей пока лучше полежать в гостиной, хорошенько завернувшись в одеяло. Он протянул ей чашку чая с лимоном, и она взяла ее, согревая о теплые бока свои ладони.
– Есть какие-нибудь новости? – спросила она, как только он сел в кресло напротив.
Когда она встретила его взгляд, тот был полон боли.
– Все еще ничего. Их держат в тюрьме во Френе.
Она села.
– Во Френе? Это не так уж далеко. А мы можем пойти повидаться с ними?
Он покачал головой.
– Даже если для них разрешат посещения, любой визит будет слишком рискованным. Я располагаю сведениями, что Клэр и Виви убедили гестапо, что вас уже забрали. В наши дни все настолько хаотично, что даже им не так-то легко отследить, правду они сказали или нет, но, по крайней мере, сейчас вас перестали искать. Если же вы вновь обнаружите себя, то будете арестованы на месте. А для них двоих это еще сильнее усугубит ситуацию.
– Но что будет с ними в тюрьме?
Он пожал плечами.
– Кто может знать. У меня там есть человек, так что, надеюсь, новости вскоре появятся. Известно пока только, что Френ они используют для содержания политических заключенных, прежде чем перевести их в один из закрытых лагерей в Германии. Если их депортируют, проследить их дальнейшую судьбу будет очень нелегко. Людям, которых увозят в те места… свойственно пропадать бесследно.
Какое-то мгновение она изучала выражение его лица. Он все еще пытался сохранять видимое спокойствие. Но тени под его глазами и горькие складки вокруг рта выдавали, насколько сильно он страдает. Виви явно была для него кем-то большим, чем агент сети, которую он, можно сказать, контролировал. Возможно, она действительно была его любовницей. А то, что о нем было известно, приобретало теперь новый смысл. Все те женщины, которых он сумел привлечь – могли они играть не только одну роль? Смог ли он убедить и других стать агентами, сделать их частью сети, как поступил с Виви? И были ли эти «люди внутри», о которых он упоминал, «серыми мышами», которых он угощал обедами и одевал в платья от кутюр, – действительно ли они являлись источниками информации с авеню Фош и из тюрьмы во Френе? Она всегда тепло относилась к нему, да что там – она вверила ему свою жизнь. Но теперь ее начал терзать вопрос: а мог ли он быть просто безжалостным и хладнокровным манипулятором? Неужели Клэр и Виви стали лишь пешками в той шахматной игре, которая разворачивалась сейчас по всей Европе?
Как будто читая ее мысли, он тихо сказал:
– Знаете, я всегда считал, что существование нашего движения гораздо важнее жизни любого ее участника. Но потеря Вивьен и Клэр доказала, что я не прав. – На мгновение его лицо обмякло, хотя он по-прежнему пытался держать себя в руках. Но потом из его горла вырвалось жуткое рыдание, и он закрыл глаза руками.
Мирей быстро поставила чашку и подошла к нему. Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его руки в свои. Глаза его покраснели, а боль в их глубинах заставила ее устыдиться того, что она засомневалась в нем хотя бы на мгновение. Было ясно, что судьба Клэр и Виви беспокоит его не меньше, чем ее саму.
– Нет, – сказала она. – Вы не ошиблись. Вам так же хорошо, как и мне, известно, что они оставались тверды до конца. Они пришли бы в ярость, если бы только подумали, что своими действиями могут поставить движение под угрозу. Если… – Она остановилась, чтобы подобрать верные слова. – Когда они вернутся, будет ли у вас желание сказать им, что из-за них нам пришлось поднять руки? Конечно, нет! Мы должны продолжать бороться. Потому что мы обязаны положить конец террору, арестам и исчезновениям. Мы должны победить.
Пока она говорила, Мирей почувствовала, как в ее голос возвращается сила убеждения, которая растекалась по ее венам с таким жаром, что, казалось, тот был способен растопить даже ледяные объятия зимы.
Он сжал ее руку, затем отпустил, нашаривая в кармане носовой платок, чтобы вытереть лицо. Как только самообладание вернулось к нему, он сказал:
– Ты права. Конечно, ты права. Мы не можем сдаться. Мы должны продолжать бороться до последнего вздоха.
– Хорошо, – ответила она. – На том и порешим. Я снова приступлю к своим обязанностям, как только вы сможете восстановить работу сети.
Он покачал головой.
– Нет, Мирей, боюсь, мы больше не сможем использовать тебя как в качестве связных, так и в роли passeuse. И, разумеется, в этом районе мы не можем допустить работу связиста по беспроводной рации. Как я уже говорил, они будут следить за вами, и, если вас задержат на улице, это будет хуже для других и тем более для вас, учитывая все, что вы теперь знаете.
