Мы отправились в Европу в длинный джазовый тур. Во время гастролей была своя рутина: сесть на поезд, приехать в тот или иной европейский город, притащить инструменты и чемоданы в крошечный джазовый клуб. Никаких администраторов, не слишком много оборудования: обычно мы пользовались местным, так меньше возни и стресса. Мне нравилась эта дополнительная свобода, а также ощущение приключения, спонтанность случайных встреч и уютная, камерная атмосфера концертов. Эта интимность напоминала мне о первых наших клубных выступлениях, в том числе в CBGB. К слову, о камерности: мне вспоминается концерт в Германии, где сцена была такая низкая, что кто-то из слушателей сбил меня с ног, поднявшись из-за стола. Я упала на маленький сопрано-саксофон Роя и погнула его. Однако, думаю, в целом я выступила хорошо, потому что в их следующем альбоме, Individually Twisted, я отметилась во всех песнях.
Тот тур был очень веселым – приятно чувствовать себя просто певицей. Это также был исключительный музыкальный опыт. Со временем я стала замечать, что у каждого музыканта есть свой любимый момент, когда он «заходится», как принято говорить, в некоем эмоциональном порыве, а затем снова возвращается в привычные рамки. В рок-н-ролле этому обычно уделяется меньше внимания, особенно в моем поколении – поколении панка, которое восстало против скучных, нелепых, жеманных, ужасных получасовых соло. В этом плане абсолютными чемпионами были Ramones, с их двухминутными песнями и строгим, упрощенным форматом. Даже в сегодняшней Blondie у нас мало соло-выступлений в традиционном понимании, хотя Клем всегда успевает ввернуть отсебятину в начале или конце песни.
В то время я продолжала сниматься в кино. Один из фильмов, Drop Dead Rock, вышел в том же году, что и Individually Twisted, – в 1996-м. На афише мы вместе с Адамом Энтом, но больше я ничего особенного не помню – честно. Обычная участь ролей, которые я тогда играла. В основном они были либо эпизодическими, либо стандартными. Ничего принципиально интересного, все снималось за пару дней. Однако влететь в картину на несколько эпизодов оказывается сложнее, чем можно подумать. Другие актеры уже пробыли в ней какое-то время. Они понимают друг друга, они чувствуют оператора, они на короткой ноге с режиссером. Поэтому, когда врываешься в этот упорядоченный процесс всего на день, чувствуешь себя неуютно. Но иногда все же случалось, что мне было хорошо на этих разовых съемках и я была собой – или что-то особенное происходило между мной и камерой, а это всегда очень вдохновляет.
Роли, которые я считаю выдающимися, я могу пересчитать по пальцам: «Высший пилотаж» Йонаса Окерлунда, «Лак для волос» Джона Уотерса, «Видеодром» Дэвида Кроненберга, два фильма Изабель Койшет – «Моя жизнь без меня» и «Элегия» – и фильм 1995 года Джеймса Мэнголда «Тяжелый». В нем снимались великие актрисы, такие как Шелли Уинтерс и Лив Тайлер, но при этом у него был очень небольшой бюджет. Моя роль пресыщенной распутной официантки, работающей в кафе в небольшом городе, представлялась мне серьезной. Это был интересный персонаж, которого я могла понять и развить.
Мы снимали фильм рядом с озером Мохок в Нью-Джерси. На этом же озере сорока годами ранее Шелли Уинтерс снималась в нашумевшем голливудском фильме «Место под солнцем»
[86]. Тогда она играла фабричную работницу, которая забеременела от персонажа Монтгомери Клифта и потребовала, чтобы он на ней женился. Но тот влюбился в светскую львицу (Элизабет Тейлор) и утопил героиню Шелли в озере. И вот она снова на этом месте, только уже в инди-фильме, играет владелицу придорожного кафе. Моя официантка работала на нее в течение пятнадцати лет.
Шелли, с ее двумя «Оскарами» за лучшую женскую роль и еще двумя номинациями, оказалась силой, с которой следовало считаться. Она заставляла каждого выкладываться на полную катушку ради результата. Я понимала, что это ее стиль работы – заставлять всех ходить по струнке. Как только Шелли приехала, она позвала меня в свой автофургон и сказала: «Нам лучше немного узнать друг друга, потому что мы играем конфликтующих персонажей». Предполагалось, что у моей героини роман с ее мужем, и из-за этого между нами еле сдерживаемое напряжение. Так что я принялась слушать, она все говорила и говорила, а в конце беседы (то есть монолога), когда я уходила и уже одной ногой стояла на лестнице, она сказала: «Я уже работала с певцами, например с Фрэнком Синатрой. Никто из них не умел играть». Я отлично понимала, к чему она клонит. Она чтила систему Станиславского и поэтому пыталась демонстрировать ко мне неприязнь, как и ее героиня в фильме. Но мне нетрудно было сыграть официантку из маленького города. В конце шестидесятых, когда я зашла в тупик и на несколько месяцев уехала из Нью-Йорка к подруге на север штата, я работала в маленькой сетевой кофейне на главной улице. Бессменной владелицей была некая Ирэн, которой я отчитывалась дважды в неделю. Как правило, посетителями были курьеры, которые всегда спрашивали: «Где Ирэн?»
Через несколько лет после выхода «Тяжелого» я узнала, что Джеймс Мэнголд собирается снять новый фильм в Джерси, «Полицейские», и очень захотела в нем поучаствовать. Я умоляла его: «Пожалуйста, возьмите меня в ваш следующий фильм». Не думаю, что на него это очень подействовало, и все же он дал мне эпизодическую роль барменши, без диалогов и прочего. Я просто протирала барную стойку и наливала кому-то пиво. Однако в итоге, когда фильм вышел, я оказалась за бортом – в виде обрезков в монтажной студии.
«ТЫ С УМА СОШЕЛ». ВОТ ЧТО Я ОТВЕТИЛА, КОГДА КРИС позвонил и сказал: «Давай снова соберем Blondie». Я действительно подумала, что он не в себе. С Blondie у нас был феноменальный, огромный, всемирный успех, хит за хитом и тур за туром, а потом мы прошли через весь этот ужас с болезнью, наркотиками и финансовым крахом. Однако никто из нас не умер. Пока. Я была уверена, что в ближайшее время кто-то отправится на тот свет, тем более что столько людей из числа наших близких друзей уже ушли из жизни. В то утро, когда Крис позвонил мне, первый час я просидела, уткнувшись в книгу с названием Warhol’s World («Мир Уорхола»). Я видела множество знакомых мне лиц, и многих из этих людей уже не было в живых. Пережить весь этот хаос и думать о том, чтобы начать все заново? О боже, нет. Еще были свежи ужасные, ужасные воспоминания, которые остались у меня с тех времен, в связи не только с группой, но и с бизнесом. В работе с Тhe Jazz Passengers я находила и умиротворение, и почет, и обучение, так что о воссоединении Blondie думала в последнюю очередь. Но Крис, как всегда, меня уговорил.
У Криса был почти миллионный налоговый долг, спасибо нашему бывшему финансовому консультанту, Берту Паделлу. В Village Voice Крис увидел объявление коллекционера, который искал реликвии рок-н-ролла, позвонил ему и сказал, что готов продать несколько золотых и платиновых дисков. Эд Косински, человек, который поместил объявление, пришел к Крису и был приятно удивлен, что покупает диски у самого Криса Стейна. Они подружились. Эд был женат на Джеки Лефрак из знаменитой семьи нью-йоркских магнатов недвижимости. Эд пригласил нас с Крисом к себе на ужин. Мы узнали, что сестра Джеки Лефрак, Дениз, стала героиней песни Randy and the Rainbows «Denise», которую я переделала в Denis. Интересное совпадение. Эд сказал, что у него есть друг в музыкальном бизнесе, Гарри Сэндлер, который хочет с нами встретиться. Именно Гарри навел Криса на мысль вновь собрать Blondie. Он откровенно заявил Крису: «Если вы не сделаете это сейчас, это никогда не случится». На Криса эти слова сильно подействовали.
