– Ну хорошо. – Я тяжело вздохнула, пряча улыбку. – У меня, видите ли, трудности с заклинанием.
Один из мальчишек попятился, явно готовый удрать в приют:
– Не хочу, чтобы меня превратили в лягушку!
– Я не собираюсь никого заколдовывать.
Не настолько я доверяла своей магии. Если, например, возьмусь колдовством отчистить его замурзанную рубашку, того и гляди превращу бедолагу в кучку пыли.
– Но я кое-что попрошу у каждого из вас.
Вторая девочка крепче стиснула руку своей подружки – той, которая с косичками, – и обе они вытаращили глаза:
– Мы должны расписаться кровью? Дэви говорит, ведьмы берут кровь для колдовства!
Мы с Шарлоттой переглянулись, и Шарлотта тихонько фыркнула:
– Обязательно скажу Дэви, чтобы не смел больше вообще ничего им рассказывать!
Я наклонилась к малышам:
– За эту волшебную игрушку вы должны мне дать кое-что для волшебного зелья.
Дети шарахнулись от меня.
– Кровь не дам! – завопил один мальчишка.
– Кровь не возьму, обещаю. – С трудом сохраняя серьезный вид, я строго посмотрела в глаза каждому по очереди. – Мне от вас нужно что-то еще важнее. Мне нужно тепло!
– Тепло? – повторил другой мальчишка, прищурившись, и обхватил себя руками за плечи.
– Я хочу сделать водоотталкивающее зелье.
Я прокрутила в руке волшебную палочку. Дети завороженно уставились на нее.
– И мне нужны подсказки – что бывает теплым-теплым, противоположным холодной воде?
Малыши зашептались друг с другом:
– Это из-за Разрушителя? Ведьма же должна помочь нам справиться с Разрушителем, правильно?
– Получается, мы поможем всему городу! – Хикару выпятил грудь.
– Только надо назвать что-нибудь особенное, не просто огонь или свечу. Надо, чтобы от этого было тепло внутри, – объяснила я.
Дети сбились в кучку, почти утыкаясь друг в друга лбами. Они долго обсуждали мое предложение и наконец, повернувшись ко мне, торжественно кивнули.
– Мы готовы! – объявила девочка с косичками.
Один за другим дети перегибались через прилавок и, приставив ладошки ко рту, шептали мне свои секреты.
– Тепло – это такое приятно-щекотное чувство, когда Шарлотта укладывает нас спать и поправляет одеяла.
– Я думаю о тепле, когда мы сидим на крылечке и грызем только что поджаренный в духовке кукурузный початок.
– Мне теплее всего, когда мы все вместе играем в воде, а потом вылезаем на берег и греем ноги в горячем песке.
– Мое любимое тепло – это когда мы с друзьями держимся за руки, даже если просто идем в школу.
Наконец настала очередь Хикару. Он бочком придвинулся ближе.
– Мне тепло от костра, и пушистого свитера, и когда мы с друзьями играем в пиратов. А еще мне тепло, когда я знаю, что у нас есть ведьма, которая защищает город.
Он переступил с ноги на ногу и, какой-то притихший, посмотрел на меня:
– Это пригодится для зелья?
Я торжественно кивнула:
– Сегодня попробую сварить и вам потом расскажу.
– Так, – сказала Шарлотта. – Эве надо работать!
– Ладно! – сказала одна из девочек. – Пошли на берег, к лодке, играть в пиратов!
Остальные закивали, а дельфинчик опять перекувырнулся. Хикару схватил дельфина и помчался к причалу, вопя во все горло:
– Кто первый добежит, тот капитан! А вы все будете моя команда!
– Смотри дельфином поделись, а то никто с ним играть не будет! – крикнула вслед Шарлотта, качая головой.
– Шарлотта, смотри, у меня еще одна готова! – Я вытащила вторую игрушку.
Бумажная собачка запрыгала на ящике, виляя хвостом.
Шарлотта широко раскрыла глаза:
– Ух ты, как здорово! Эва, ее правда можно взять? Я… Я всегда хотела собаку.
Я кивнула:
– Забирай! А для других я еще сделаю.
Мы улыбнулись друг другу.
– Спасибо тебе!
Шарлотта запнулась, и уши у нее порозовели, как будто она только сейчас заметила, что по-настоящему улыбается. Она что-то пробормотала – мол, надо за остальными детьми в приюте присмотреть, – схватила собачку и убежала.
Иногда я ее совсем не понимала – вернее, почти никогда. Но уголки рта у меня сами собой поползли вверх. В те редкие минуты, когда мы понимали друг друга, это было как совершенно особенное колдовство.
Остаток дня я возилась с метлой – готовила ее к полету. Прутья здорово укрепились, когда я приколдовала к ним тряпочку от родительской посылки, но надо было еще что-то добавить. А как? Я потерла следы зубов Уголька носовым платком, раздумывая, что бы такое приспособить.
В приюте прозвонил обеденный колокол. Пятеро малышей бросили игру и помчались домой. У крыльца они остановились, толкая друг друга локтями и перешептываясь.
Я поглядывала на них с любопытством, а Уголек уселся рядом со мной и тоже стал смотреть.
Хикару прикусил губу:
– Спасибо, Эва! Дельфинчик в сто раз лучше покупных игрушек!
– О… – У меня мурашки побежали по коже. Я улыбнулась и приподняла шляпу. – Не за что! Я же городская ведьма Аутери, к вашим услугам!
* * *
Вечером мы с Угольком медленно карабкались в гору. Ветер усилился, идти против него было трудно. Я придерживала шляпу, чтобы ее не унесло. Почти четыре недели я в Аутери и все это время использовала свою магию на всю катушку: по утрам зачаровывала здания, целыми днями правила компас и чинила метлу, а по ночам варила зелья. Правильно говорила мама, что от тренировок магия усиливается. Вначале я могла творить по шесть заклинаний в день, готовя город к приходу Разрушителя. Потом по семь, потом по одиннадцать. А сейчас дошла уже до сорока семи.
Песок сыплется без устали. Разрушитель придет к концу года. Я поднесла звездные часы к уху и услышала, как бежит время. Уже меньше чем через неделю я или получу патент ведьмы-неофита, или…
О другом исходе и думать не хочется. Легче сунуться в пропасть на границе с Констанцией, воевать с ночными драконами!
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я занялась обедом. Правда, аппетита никакого, но к вечеру мне понадобятся силы для колдовства. Я разогрела и быстренько проглотила остатки гречишной лапши с колечками изумрудного лука и мелко нарезанным жареным голубем, которого Рин мне утром принесла. Она даже отложила кусочек специально для Уголька. Огнелис все слопал почти не жуя. У него-то проблем с аппетитом не было, что доказывали мои опустевшие полки.
