Илья успел вернуться в штаб раньше, чем началась японская атака. Вначале в городе погас свет. Оно и понятно, «темнота – друг молодежи»! Но в подвале штаба имелся аварийный дизель-генератор, и об аварийном питании побеспокоился товарищ Сергей. Плюс на ледокол был брошен кабель, в случае чего можно было запитаться оттуда. Выждали пять минут, подали питание на освещение и зажгли крепостной прожектор на сигнальной мачте. Его можно вывести из строя только прямым попаданием артиллерийского снаряда, стекло и корпус – бронированы, и 6,5-мм «Арисака» для него – семечки. Немедленно заговорили пулеметы, которыми поголовно был вооружен эскадрон. Ударили выкаченные на прямую наводку пушки, снося шрапнелью и осколочными снарядами цепи солдат на льду бухты. Орудия ледокола тоже рявкали с завидной скорострельностью. Бой продолжался около 10–15 минут. Такой плотности огня японцы просто не ожидали. Они легли темными пятнами на лед, и казаки быстро и уверенно выбивали их выстрелами, как в бою под Урканом, который наверняка памятен оккупантам. Японские шинельки тоненькие, и под них солдаты надевали кучу тряпок. Мороз стоял под тридцать. Ползать в таком обмундировании невозможно. Бой затих, и в это время зазвонили телефоны в штабе. Трубки снял Луцкий.
– Генерал Танака спрашивает майора Ямаду, интересуется, уничтожен ли эскадрон и в каком состоянии ледокол? Что скажем?
– Ответь, что да, как под Урканом.
– Он бросил трубку.
– Сергей, командуй, всех под лед! Я – в город. Четвертый взвод! За мной!
Илья выскочил из здания штаба, за ним выбежали казаки «четверть-сотни», охранявшей само здание. На льду казаки гонялись и рубили уцелевших японцев. А Илья во весь опор мчался к японскому посольству. Оно было уже окружено «народной милицией». Вспыхнул свет, милиционеры добрались до электростанции. Развалив пополам японского солдата, мешавшего пройти в здание, Илья и его «четверть-сотня» ворвались в здание «посольства».
– Вы нарушили священную границу великой Японской империи! – по-русски заверещал кто-то.
– Похрен, мы вас сюда не звали. Где Ямада?
– Я – здесь! – тоже по-русски ответил японский офицер в полушубке.
– Твоя мазня? – Илья вытащил из кармана плакат, где за него давали 25 тысяч йен, около 5 тысяч долларов. – Деньги на бочку. Я – Илья Басов. Иди сюда, щенок, я тебе Бусидо показывать буду. Пойдем-пойдем. А то здесь полы красненьким зальем! Взять!
– Я иду! – маленький японец, картинно положив руку на рукоять двуручного меча, пошел на выход.
С шашки Ильи продолжала стекать кровь, поэтому он подал команду еще одному японцу, поддев кончиком шашки какой-то кусок материи и метнув её в него:
– Затри тут!
– Вы ответите за это перед законом! – эти слова произнес круглолицый в очках-кругляшках японец-консул.
– Мы – амурские партизаны, нам твой закон до одного места. – Илья показал, до какого. – Тебе выше пояса будет.
Он рукой двинул майора, чтобы он быстрее шевелил ножками.
– Доставай свою палочку, Бусидо. Давай-давай, мужики, место освободите!
– Илюха, давай. Обруби ему ухи! Руби в капусту!
Майор картинно взялся за двуручный меч и встал, как статуя, занеся его влево-вверх и выставив ногу вперед. Двигался он быстро и отразил две атаки Ильи, несмотря на то что Илья был много выше и руки у него были более длинные. Илья рубился одной рукой, а японец отбивал удары обоими. Но бой – не дуэль, из-под левой руки Ильи кистевым броском вылетел кинжал, японец среагировал на него, уклоняясь влево, и тот воткнулся не в горло, а в плечо, а свистнувшая шашка рассекла левое запястье у японца. Резкий бросок вперед и мощная оплеуха, с левой, валит майора на камни мостовой, его меч отброшен ногой Ильи в сторону. Шашка начинает свистеть, создавая целую мелодию.
– Это – за отца, за мать, за Катю, за Светку… – он перечислил всё и всех, нанося удары самым кончиком златоустовской кованой булатной именной шашкой деда с георгиевским крестом на обушке. Затем поднял за ногу майора одной рукой.
– Дверь открой! – заорал он. Ему открыли обе двери.
– Меч его! – Шашка влетела в ножны, и в его правой руке появился дайто.
– Заберите свою падаль! Где двадцать пять тысяч? Быстро! Шевелись! – Ему с почтением и поклонами передали пять упаковок, причем не военных, а имперских йен.
– Запомните! Вы пришли на нашу землю! Мы вас не звали! И с вами, со всеми, будет так! Кто к нам с мечом приходит, от него и умирает. – И он плашмя ударил катаной об косяк, мгновенно переломив древнее оружие сразу на три части. Ему еще дед показывал, как это сделать.
Выйдя из консульства, Илья уже успокоился. Организовал его охрану, просил передать послу, что красные казаки требуют, чтобы охрана посольства составляла не более десяти человек, и внешние посты будут милицейскими, а не японскими. По толпе, собравшейся у здания, гуляли слухи и домыслы. У одного из казаков спросили, за что их командир так японца отделал?
– Он с солдатами убил всю его семью, сжег их дом, да что там дом, дворец целый, трехэтажный, конезавод и все постройки.
– Да я б ему за это яйца бы отрезал! – тут же заявил спрашивающий.
– А это что? – казак пальцем показал на окровавленный кусочек плоти, валявшийся в луже крови. – Яйца ему оставили, а писать будет враскоряку, как баба. Детишек захочет, ан нечем! – хохотнул казак. – Илейка наш шашкой, как бог, владеет, что и показал. Он же его не убил, умирать он будет долго и болезненно.
– Батюшки-светы, да он – зверь! – запричитали женщины в толпе.
– Он – не зверь, он – мстил. А месть за такое – должна быть страшной. Так у нас, казаков, спокон веку.
– На конь! – послышалась команда Ильи, и четверть-сотня не торопясь двинулась обратно в порт. Он понимал, что ему влетит от командования, но упускать такой шанс он не хотел.
– Где был? Почему штаб бросил? – услышал он от Лазо.
Неторопливо достал и бросил на стол пачки йен.
– За деньгами ехать пришлось, японцы обещали, а не везут и не везут. Пришлось напомнить.
– Эт как?
– Да Ямаду надо было в госпиталь отправить, а некому. Деньги – Ямада обещал. Вот! – Илья протянул листок с плакатом.
– И что? Сам отдал?
– Да нет, у него столько не было, консул отдал.
– Ты что мелешь, какой консул?
– Японский, жить-то всем хочется.
– Ты был в консульстве?
– Не, в консульство не пустили, в коридоре разговаривали. Я забрал Ямаду и вышел на минуту, затем его вернул обратно, чтобы в госпиталь отвезли. Ямада уже отсчитать не мог, так я консула попросил рассчитаться по объявлению. Все нормуль!
– Ты понимаешь, что это – война?
– Мы – вне закона, японцы об этом сами говорили, и за стол переговоров с нами не садятся. Это – Азия, Сергей. Они по-другому не понимают, хоть и носят европейскую одежду. Они понимают только силу. И чем больше мы будем лебезить перед ними, тем более кровавой будет наша победа. Помяни мое слово. Земцам скажи, чтобы передали японцам, что они, земцы, нам не указ. Ямада убил мою семью, разорил мой дом и завод, за что и ответил. Толпой его не били, это был поединок. Я – сильнее, и это по кодексу. К политике это никакого отношения не имеет. Убийца должен быть наказан.
