Рассчитав по полученной информации перелет, Виктор Львович предложил срезать угол, сев для дозаправки в Камень-Рыболове на озере Ханка, а дальше перелететь на Амур в Екатерино-Никольское, а оттуда в Благовещенск. Там переночевать и утром быть в Албазино. Сам он возвратится в Благовещенск, так как в Албазино будет точно известно: где находится поезд Фрунзе. На том и порешили. Двенадцатицилиндровый «Маори Мк1» стартера не имел. Его приходилось, стоя на поплавке, проворачивать до ощутимого упора, а потом резко дергать за одно из четырех лопастей. Естественно, по команде летчика. Затем забираться в заднюю кабину. На Первой речке и в Камень-Рыболове движок запустили техники, а вот в Никольском этим пришлось заниматься Илье, который чуть винт не оторвал у бедного самолетика. Но через восемь часов были уже в Благовещенске, в гостях у младшего брата Ивана, который после ранения работал в крайисполкоме, тоже занимая совсем не маленькую должность третьего заместителя председателя по, ни много ни мало, восстановлению промышленности города. Учится в совпартшколе имени Ленина, в здании той же гимназии, в которой учился до этого, на факультете «красных директоров». До ранения хотел служить и дальше, но получил «белый билет».
– Да ничего, разработаю руку, пока даже пишу левой, ничего, научился.
Пуля прошила руку от запястья до локтя, рука пока скукожена и подвижности в кисти нет. Просил найти и прислать ему теннисный мяч, чтобы тренировать руку. Комнатушка у него небольшая, но есть, и то хлеб. Возвращаться и отстраивать заново Петровское он не хочет.
– Да какой из меня сейчас хозяин? Работа есть, перспектива – есть, а остальное – приложится. Заводом занялся дядька Макар, его недавно утвердили в должности директора.
– Я знаю. Мы с ним списывались. Ты же не пишешь.
– Не хотел я тебя беспокоить, Илья. У меня все хорошо, чувствительность – восстанавливается, а это – самое главное.
Спать они ушли на аэродром, потому что рано придется вылетать, чтобы успеть перехватить поезд. Но Кербер успел вставить свои пять копеек в разговор. Есть у него мечта: делать самолеты. Об этом и проговорили до полуночи. Тема весьма заинтересовала Илью. Что-то в этом было… Договорились, что по возвращении во Владивосток еще раз встретятся и оговорят детали.
Сели за Албазино, ближе к станции, Кербер, не глуша двигатель, сразу развернулся и улетел в Благовещенск. А Илья двинулся к ожидавшему его поезду-летучке.
Но без «сюрпризов» не обошлось! Летучка имела три вагона, встретивший Илью военный комендант, хорошо знакомый Илье по прошлому году бывший урядник Панфилов, показал ему рукой на хвостовой вагон и попросил в голову вагона не ходить.
– А что так?
– Там китайцы, большая делегация, тоже едут встречать Фрунзе. Я для вас отдельный вагончик прицепил, мало ли что. И караул выставил.
Илья пожал плечами, но поблагодарил коменданта за заботу. Оно и действительно, мало ли кто там едет! Китайцы они совсем разные бывают. Так, в гордом одиночестве, он и прибыл на станцию Сковородино. Спрыгнув с подножки, пока поезд еще не остановился, направился в комендатуру, узнать, как и что. Там сказали, что поезд командующего будет примерно через час, так что он успел, более или менее. Но оправдываться все равно придется: граница краев находится в 150 километрах от этого места. С китайцами главком договорился, а с ним… увы! Не самое лучшее начало знакомства.
– Илюша! Ты, что ли? – послышалось за спиной с небольшим акцентом.
Илья повернулся, в дверях стоял господин Кристап!
– Господин Хугос! Какими судьбами?
– Сопровождаю группу товарищей для встречи с одним очень интересным человеком.
– А я встречаю этого интересного человека.
– А чего один?
– Поздно сообщили, успел только бронепоезд из Алексеевска выдвинуть, а самому аэропланом добираться до Джалинды пришлось.
– Ты понимаешь, в чем смысл задержки?
– Да, видать, не рвутся со мной встречаться.
– Вот именно. Трое из четырех генералов, которых я привез сюда, привезли на вас «телеги». И на тебя, и на Сергея, да еще и на Алексея.
– Так я же даже границу не переходил.
– Не переходил, а бизнес – прикрыл.
– Сулю, что ли?
– Ее, родимую. Вот что, Илюша, трое тебя не знают, а тот, кто знает – это и есть наша надежда и опора в крае. Ты тут погуляй, в ресторанчике посиди. Сильно не отсвечивай, но первым встречай главкома. Делай вид, что мы не знакомы. Я ведь всего-навсего переводчик.
– Хорошо, но ты сразу не исчезай, как из Владика, разговор есть. Мне тут идею подбросили, требуется из Америки одну штуковину привезти.
– Что?
– Двигатель «Либерти», с лицензией и оборудованием для выпуска.
– Губа не дура! Найдем! Когда прибывает?
– Через час.
– Ну, погуляй! Я пошел.
Предчувствия надвигающейся грозы его не обманули. Ехали «москвичи» и «пекинцы» по его душу. А что? Дело сделано, а место – теплое. Ответственность большая, конечно, но кто ж ее боится, в современных условиях? Задержку в реализации планов быстрого освобождения отчужденной зоны можно было трактовать по-разному. Ситуация там сложная, китайцы знают, что Россия сейчас ослаблена до предела и вычеркнута из всех международных институтов, благодаря Указам от 1 ноября (14 ноября, по новому стилю) 1917 года. Они пытаются выжать из этого факта все возможное.
Но деваться на станции особо некуда, все все равно встретились в ресторанчике. Четвертым генералом был Е Тинь, но его, видимо, предупредил Хугос, так что тот не подал виду, что знаком с Ильей. Кушает себе человек, и что в этом такого. Знаков различия у него никаких не было, попробуй определить, что за столиком сидит военный министр трех краев, пусть теперь он так больше и не называется. Китайцы вели себя довольно шумно, споря о том, кто где должен стоять при встрече. Двоих из «противников» Илья заочно знал: это военные губернаторы провинций Чжан Цзолинь и Чжан Куйву. Третьим был тот самый генерал, которого он не принял во Владивостоке весной: Фын Юйсан. Наконец какое-то согласие между ними наступило, и они уселись пить чай. Их парадные мундиры с большим количеством орденов, устаревшей военной мишуры в виде аксельбантов и бунчуков немного смешили, но еще недавно так одевались и русские гвардейские офицеры. Война и снайпера отменили эту униформу. Эти в окопах не сидели, вот и вырядились. Далекий гудок заставил Илью закончить завтракать. Он поправил кожанку, провел большими пальцами под портупеей и вышел.
В голове шел бронепоезд «Амурский партизан» со скорострельными французскими пушками. Илья принял доклад командира Синельникова, приказал оставить парадный расчет и оркестр и двигаться дальше, чтобы освободить основной путь. Высыпавшие на перрон красноармейцы приводили в порядок форму. Затем их построили, и Илья поздоровался с бойцами. Их выучка и внешний вид вполне соответствовали уставу. С оркестром дела обстояли тоже вполне прилично, но он переместил нескольких человек назад, дабы видом своим мерзким строй не портили. Отрастили животы, понимаешь! Теперь китайцы рассматривали Илью и его приготовления с большим интересом. Им уже, видимо, сказали, кто сидел в ресторанчике. Большой американский паровоз проехал, пуская в обе стороны большие клубы пара, мимо строя. Запищали тормоза, и на ступенях третьего «пульмановского» вагона появилась бородатая фигурка человека с двумя орденами Красного Знамени на алых розеточках. Три малиновые горизонтальные полосы пересекали его грудь. Красная звезда на левом рукаве и четыре ромба, соответствующие званию комфронта. Илья официально званий не имел, тем не менее, четко печатая шаг, подошел и доложился, используя выражение «товарищ Фрунзе», в виде представления перечислив занимаемые должности и упомянув, что является заместителем командующего фронтом. Фрунзе опустил руку, вслед за Ильей, и протянул ее для рукопожатия.
