— Боюсь, что так. — Дженна открыла дверь. — Пока, Молли. Не забудь запереть дверь и включить сигнализацию.
14
Тим Мейсон, тридцатишестилетний спортивный комментатор НАФ-ТВ, был в отпуске, когда Фрэн начала работать на канале. Он родился и вырос в Гринвиче, вернулся туда ненадолго после окончания колледжа, год проработал начинающим репортером в «Гринвич тайм». Именно тогда он понял, что спорт интересует его больше всего, поэтому перешел в спортивный отдел одной из газет штата.
Год спустя он появился в эфире местной радиостанции с выпуском спортивных новостей и через десять лет, постепенно поднимаясь по ступеням карьерной лестницы, оказался в НАФ. Вечерние новости этого канала быстро попали в верхние строчки рейтингов, и о Тиме Мейсоне заговорили как о лучшем среди молодых спортивных комментаторов.
Длинноногий, похожий на мальчишку, приятный и легкий в общении, Тим превращался в знатока, когда рассказывал о спортивных событиях или обсуждал их с гостем студии. Его полюбили спортивные болельщики.
Он впервые встретился с Фрэн Симмонс, когда зашел в кабинет к Гасу в первый день после отпуска. Она не успела еще снять пальто и рассказывала Гасу об утренней встрече с Молли Лэш.
Тим сразу понял, что знает эту женщину, но сначала не мог вспомнить откуда. Его память довольно быстро выдала те факты, которые он искал. Тим как раз начинал работать в «Гринвич тайм», когда отец Фрэн Симмонс покончил с собой, опасаясь, что финансовая проверка выявит недостачу средств в библиотечном фонде. В городе поговаривали, что Фрэнк Симмонс изо всех сил пытался пролезть наверх, «облизывая» нужных людей, и играл на бирже. Скандал быстро сошел на нет, тем более что жена и дочь Симмонса почти сразу уехали из Гринвича.
Глядя на привлекательную женщину, в которую превратилась Фрэн, Тим не сомневался, что она его не вспомнит. Но ему стало интересно, каким человеком она стала. На ее месте он не стал бы заниматься преступлением Молли Лэш и искать концы в Гринвиче. Но Тим не был на ее месте и понятия не имел, что чувствует Фрэн по поводу смерти отца.
С точки зрения Тима, Фрэнк Симмонс поступил как трус. Этот неудачник оставил жену и юную дочь расхлебывать кашу, которую заварил. Тим не сомневался, что сам никогда так не поступил бы. Если бы он попал в такой переплет, то сначала бы увез семью из города, а потом разобрался бы с последствиями своих действий.
Тогда он писал о похоронах Симмонса для городской газеты. Тим не забыл, как Фрэн с матерью выходили из церкви после поминальной службы. Фрэн была совсем девочкой, она смотрела себе под ноги, длинные волосы почти полностью скрывали лицо. А теперь она стала очень привлекательной. Тим выяснил, что у нее крепкое рукопожатие, теплая улыбка и манера смотреть собеседнику в глаза. Он понимал, что ей не удастся прочесть его мысли и она не узнает, что он вспоминает скандал, связанный с именем ее отца. Но, пожимая молодой женщине руку, Тим почувствовал себя неловко. Ему вдруг стало стыдно.
Он извинился за то, что ворвался в кабинет и помешал им.
— В это время Гас обычно бывает один и решает, что изъять из выпуска новостей, — объяснил Тим и развернулся, чтобы выйти. Но Фрэн остановила его.
— Гас говорил, что ваша семья жила в Гринвиче и что вы там выросли, — сказала она. — Вы знали Лэшей?
Тим понял, что хочет сказать Фрэн. «Я знаю, что ты знаешь, кто я и что сделал мой отец, так что давай не будем об этом».
— Доктор Лэш, то есть отец Гэри, был нашим семейным врачом, — ответил Тим. — Приятный человек, хороший врач.
— А как насчет Гэри? — быстро задала вопрос Фрэн. Взгляд Тима изменился.
— Преданный своему делу специалист, — ответил он бесстрастно. — Он хорошо заботился о моей бабушке. Она умерла в клинике Лэша. Это произошло всего за несколько недель до его гибели.
Тим не стал добавлять, что медсестрой, ухаживавшей за его бабушкой, была Анна-Мария Скалли.
Хорошенькая юная Анна-Мария была прекрасной сестрой и милой, пусть и не слишком изысканной, девушкой. Бабушка души в ней не чаяла. Именно Анна-Мария была рядом с бабушкой, когда та умерла. К тому времени, как приехал Тим, бабушки уже не было в живых, а Анна-Мария сидела у ее постели и плакала. Редкая медсестра будет так реагировать, сказал он себе тогда.
— Пойду посмотрю, что там накидали на мой стол, — объявил Тим. — Потом поговорим, Гас. Приятно было познакомиться, Фрэн.
Помахав им рукой, он вышел из кабинета и направился по коридору. Тим решил, что не стоит говорить Фрэн, насколько его мнение о Гэри Лэше изменилось в худшую сторону, когда он узнал о его связи с Анна-Марией Скалли.
Она была совсем девочкой, сердито подумал Тим, и в каком-то смысле не так сильно отличалась от Фрэн Симмонс. Еще одна жертва чужого эгоизма. Анна-Марию заставили уйти с работы, переехать в другой город. Убийство Гэри Лэша привлекло всеобщее внимание, и Анна-Мария долгое время фигурировала в колонках сплетен.
Тим задумался о том, где теперь живет Анна-Мария Скалли, и забеспокоился, не сломает ли расследование, затеянное Фрэн, ту жизнь, которую сумела для себя создать бывшая медсестра из клиники Лэша.
15
Анна-Мария Скалли бодро шагала по тротуару, направляясь к скромному домику в Йонкерсе, откуда она всегда начинала ежедневный обход престарелых пациентов. Проработав больше пяти лет в службе медсестер по вызову, она почти примирилась со своей жизнью. Она перестала скучать о работе в больнице, которую раньше так любила. Приемные родители ее сына больше не обязаны были каждый год присылать фотографии мальчика. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Анна-Мария получила последний снимок малыша, который, подрастая, становился живой копией Гэри Лэша.
Теперь она пользовалась девичьей фамилией своей матери, и здесь ее все знали как Анна-Марию Санджело. Она сильно прибавила в весе и стала похожа на мать и сестру. Темные вьющиеся волосы, когда-то лежавшие по плечам, теперь были коротко подстрижены, обрамляя лицо сердечком. В свои двадцать девять Анна-Мария выглядела такой, какой была на самом деле — компетентная, практичная, добрая. Ничто в ее внешности больше не напоминало «другую женщину» в деле об убийстве доктора Гэри Лэша.
Двумя днями раньше, вечером, Анна-Мария увидела в новостях заявление Молли, которое та сделала у ворот тюрьмы. При виде тюрьмы «Ниантик» ей стало физически плохо. И теперь она все время вспоминала тот день, когда у нее возникла отчаянная потребность проехать мимо тюрьмы. Она попыталась представить себя в камере.
«Там — мое место», — свирепо шептала себе под нос Анна-Мария, поднимаясь по выщербленным бетонным ступеням дома мистера Олсена. Но в тот день у тюрьмы смелость оставила ее, и она поехала в Йонкерс, в свою маленькую квартирку. Это был единственный раз, когда она была почти готова позвонить тому пожилому адвокату, который был ее пациентом в клинике Лэша и отнесся к ней по-отечески, и попросить поехать вместе с ней к прокурору штата.
