Я ждал.
И вдруг раздался вдох. Хриплый, неровный, нечеловеческий вдох.
Но это был вдох.
Женщину начало рвать. Вода выходила из ее легких и желудка галлон за галлоном. Вода текла по камням у моих босых ног, и от камней поднимался пар.
Я не слышал больше криков ее мужа и рева реки. Я не чувствовал ледяного воздуха. Я не замечал больше ничего – только эту женщину, которая стала моей пациенткой.
Я сильно ударил ее по спине ладонью. Болевое стимулирование вызвало еще один вдох. Это было словно первый вдох младенца, когда его шлепают по ягодицам. Женщина закашлялась, ее продолжало рвать водой.
Я наклонился к ней. Я точно знал, что нужно сказать:
– Дыши, если хочешь жить.
И, к моей радости, она стала дышать. Она сделала еще один вдох в перерыве между приступами рвоты.
Я считал секунды между вдохами.
Сорок. Плохой знак.
Я снова ударил ее по спине. Звонкий шлепок прорезал тишину ночи.
– Дыши, или умрешь!
Она сделала еще вдох.
Муж понял, что происходит. Он вцепился в ее плечи и закричал:
– Не бросай меня! Дыши! Дыши! Дыши!
И она задышала.
Эту реанимацию можно было сравнить с попыткой поймать десятитонного синего кита на паутинку. Одно неверное движение, и паутинка лопнет, а женщина уйдет на глубину и навечно покинет этот мир.
Но она не уходила. Паутинка держала ее. А мы поддерживали ее спину.
Вдох.
Еще один.
Еще один.
И тут я почувствовал, как мне холодно. Мы стояли в тумане, совершенно мокрые. Вокруг было темно. Женщина билась на камнях.
И тут меня охватил страх. Женщина пробыла под водой слишком долго. Вернув ее к жизни, я не оказал услуги ни ей, ни ее мужу. Может быть, я вернул пустую оболочку, которая проживет еще пятьдесят лет в доме для безнадежно больных? Может быть, она теперь будет дышать через трубку, ее будут кормить через трубку, она будет лежать в подгузнике, а на спине и ягодицах образуются пролежни от неподвижности?
На летних каникулах в старшей школе я работал в доме престарелых. Я представил, какой будет ее комната. Я буквально видел поблекшие фотографии красивой молодой женщины на столике, любимую когда-то мягкую игрушку, принесенную родителями, которых давно уже нет. А может быть, ей предстоит лежать в пустом, стерильном помещении. С утра до ночи будет работать телевизор, а она не сможет ни пошевелиться, ни посмотреть на экран. Она будет лишь дышать, испражняться и глядеть в стену. Я точно знал, что с ней может случиться, потому что постоянно имел дело с такими пациентами в приемном покое.
И все это произойдет потому, что кто-то вытащил ее в горах из горячего источника и спас.
Но я даже не представлял, что последует дальше. И это лучшее, что есть в нашей жизни: нас постоянно ожидают приятные сюрпризы.
Мы вытащили ее на берег. Она все еще оставалась без сознания. Мы дважды перевернули ее, положили на живот. Она была вся мокрая. Если вам когда-нибудь приходилось тащить человека без сознания по крутой осыпи, босиком, в кромешной темноте, то вы представляете, каково нам было. Помню, как моталась ее голова, а взгляд был устремлен в небо.
Мы останавливались и толкали ее тело вперед, мы поскальзывались и съезжали назад…
Но мы сделали это.
Мы уложили ее в грузовик, вытерли, повернули на бок и сели рядом на корточки. Мы больше не были посторонними. Мы ждали, что произойдет.
Прошел час.
Женщина продолжала дышать. Дыхание ее стало более ровным.
Затем она начала кашлять.
Она кашляла, кашляла, кашляла…
А потом произошло нечто прекрасное и невероятное. Такое случается – но очень редко. Ее свеча затеплилась вновь. Пламя дрогнуло, вернулось к жизни и снова озарило мир. Зрачки сузились. Она моргала, сглатывала, шевелила руками и ногами. Взгляд стал осмысленным. Она нахмурилась и со страхом посмотрела на нас.
– Что случилось? – хрипло спросила женщина.
Даже сейчас, когда я это пишу, я улыбаюсь. Мне тоже хотелось бы это знать.
Она пришла в себя – на все сто процентов. Я не могу этого объяснить. Она утонула в горячей воде – худшее, что только можно представить. Ее легкие заполнились горячей минеральной водой с запахом серы. И все же она пришла в себя. Она моргала, кашляла, сжимала руку мужа. Она была спасена. Спасена по-настоящему.
Через несколько недель ее муж разыскал нас на Facebook. Вы не представляете, что я чувствовал, когда смотрел на фотографии: вот она с мужем, с родителями, в кругу друзей и родных. Она жива и продолжает жить. Ее жизнь озаряет этот мир.
Может быть, это была судьба. И она выжила бы, даже если бы мы не оказались на горячем источнике рядом с ней. Но, может быть, она выжила именно потому, что рядом оказался я. Потому что я знал, что делать. Потому что я смог собраться с мыслями. Потому что на работе я столько времени провел в огне, что, когда мир вокруг загорелся, я не почувствовал жара. Мои шрамы оказались моей силой.
На следующее утро встало солнце. Я сидел в нашем лагере и все еще не мог поверить в то, что произошло. И тут я понял.
Я задавал не тот вопрос.
Если снять все наносное, совершенно все, и добраться до самой сути, ответ станет ясен.
Экстренная медицина – это умение собраться, когда никто этого не может.
Когда начинается стрельба в школе или магазине и десять машин скорой помощи привозят раненых, задача врача приемного отделения – быть решительным и собранным. Спокойным, активным, думающим, но главное – собранным.
Когда входишь в палату пациента, весь кипя от гнева на коллегу, с которым только что поссорился, на администратора, который подложил тебе свинью, или на пьяного, с которым только что пришлось разбираться, обо всем этом нужно забыть. Когда ты рядом с новым пациентом, все, что было до него, не имеет значения.
Когда умирает ребенок и тебе больше всего хочется убежать от несчастной матери и забыться, занявшись другим пациентом, останься. Останься и будь рядом с матерью. Не прячься от того, ради чего ты здесь.
И гордись тем, что ты специалист.
Гордись, что ты умеешь переживать моменты, невыносимо тяжелые для других.
Синестезия
Пациента застрелили из его же собственного оружия прямо в приемном покое, где я работал. Позже мы узнали, что он пришел убивать нас. Когда мы срезали с него одежду, чтобы реанимировать, то обнаружили на груди и животе черный металлический патронташ. Блестящие патроны напоминали некротические опухоли какого-то ужасного рака, который пожирал тело этого человека.
Пуль у него хватило бы на всех – по-видимому, он хотел заразить своим раком всех врачей, сестер, медбратьев, санитаров и администраторов приемного отделения.
