– Не беспокойся, – сказал я, положив руку ей на колено, – полиция явится с минуты на минуту.
– Ты не мог бы убрать руку от меня? – попросила она, ежась.
Я продолжил чесаться.
Снаружи продолжался грохот. Рейчел и Тамми сидели, прижавшись друг к другу. Джой, нимало не обеспокоенная, подпиливала ногти.
– Не делай этого, – сказал Тони, указывая на пилку у нее в руке. – Может, она нам пригодится, чтобы бежать.
– Слушай, ты тут работаешь, или ты – один из пациентов на наркоте? – возмутилась Джой своим обычным едким тоном. – Это же пилочка для ногтей, а не стамеска. Что у нас тут, по-твоему, Кольдиц?
– Мне надо в туалет, – сказала Рейчел, сидевшая рядом со мной, – ребенок давит на мочевой пузырь.
Она неловко поерзала на стуле.
Упоминание о будущем ребенке заставило меня поморщиться. Недавно сестра Штейн была на встрече с социальной службой: судя по всему, ребенка у Рейчел собирались забрать и передать в приемную семью.
– Тебе когда рожать? – спросила Тамми.
– Через месяц, – откликнулась Рейчел.
– Наверняка ты на седьмом небе! Малыши такие милые, правда же? – сказала Тамми.
– Да, я прямо жду-не дождусь, когда увижу его сладкое личико.
Я сгорбился на своем стуле, в душе убежденный, что она все это говорит специально, чтобы меня помучить.
– В прошлые выходные купила ему новую коляску: потрясающая, ты бы видела! – похвасталась она.
– Они же дорогие, очень! Откуда у тебя деньги? – невинно поинтересовалась Тамми.
Рейчел хихикнула.
– Ну, у меня свои способы заработать.
Да уж, могу себе представить…
Она всегда избегала разговоров о том, откуда берет деньги на наркотики. Начав работать в клинике, я сильно удивился, когда узнал, что большинство наших пациентов живет на пособие: я понимал, что, если бы государство не давало им денег, они добывали бы их незаконным путем, однако мне все равно казалось странным, что мои налоги идут на финансирование нелегальной деятельности.
– Ты же не станешь теперь тори и не пойдешь против меня? – спросила Руби, когда я изложил ей свои сомнения.
– Да не в этом дело. Просто, понимаешь, как-то это неправильно. Я хочу сказать: у нас столько людей, которые действительно нуждаются в помощи от государства, потому что болеют, и не по своей вине.
– Так можно далеко зайти, – перебила меня Руби. – Давайте тогда не будем лечить тех, кто курит или пьет.
Она протянула мне сигарету, чтобы проиллюстрировать свою мысль.
– Где провести черту? Как насчет людей, которые получили травму, занимаясь спортом? Может, они тоже сами виноваты? Может, лечить стоит только тех, кто сидит безвылазно дома и потому ничем не рискует?
Я понимал, о чем она говорит, но все равно ситуация казалась несправедливой.
– Даже не знаю, какое тут может быть решение, – сказал я.
– Государство наняло тебя на работу, чтобы ты помогал пациентам слезть с наркотиков и начать работать. Ты и есть решение, – ответила Руби с улыбкой.
Многие мои пациенты тратили большие деньги на наркотики, да еще и воровали в качестве прибавки к пособию. Отнюдь не все были, как Фергал и Энтони с их строгим моральным кодексом.
Я продолжал краем уха слушать разговор Рейчел и Тамми. Каждый день я имел дело с людьми, которые не только сидели на наркоте, но и грабили, и мошенничали. Я старался не думать об этом, потому что такие мысли помешали бы работе, но для меня все равно это было больное место: не только из-за недавнего происшествия, когда меня чуть не убили и тяжело ранили Барри, который до сих пор приходил в себя, но и из-за моих дедушки и бабушки, которых ограбили неделю назад. Рейчел тем временем купила дорогую коляску, деньги на которую наверняка добыла нечестным путем. Ну да, мои родные жили далеко, и обворовала их не она, но какая разница!
Мы с Флорой сидели в баре, когда мне позвонила мама.
– Произошло нечто ужасное, – сообщила она.
– Только не говори, что собаку опять стошнило на твой ноутбук. Я тебе сто раз повторял – не оставляй его на полу, – ответил я, закатывая глаза.
Флора рассмеялась.
– Нет, дело не в этом, хотя ее и правда опять стошнило. Бабушку с дедом обокрали. Они очень расстроены. Я собиралась к ним завтра заехать, но было бы здорово, если бы ты им позвонил.
Она сделала паузу, и я сразу догадался, что последует дальше.
– Я знаю, ты очень занят, но…
Это был фирменный трюк моей мамы: когда ей что-то требовалось от меня, она начинала предложение и не заканчивала, чтобы я догадался сам. Так все выглядело, словно это – моя идея. И всякий раз я попадался в ее ловушку.
– Не мог бы я поехать и им помочь? – предположил я.
– О, замечательная мысль! Какой ты молодец!
Я повесил трубку, допил свой стакан и побежал на станцию. До места добрался уже в темноте. Бабушка открыла дверь: она явно только что плакала. Я крепко ее обнял и повел в гостиную. Там царил страшный разгром: осколки стекла на полу, шкафы нараспашку, их содержимое разбросано по комнате. Полиция велела ей ничего не трогать до их приезда, но прошло уже несколько часов, так что бабушка начала потихоньку прибирать.
– Они все равно никого не поймают, так ведь? – сказала она, пожимая плечами.
– Надо составить список всего, что пропало, – сказал я, хотя она это и так наверняка знала. «Мы не победили бы в войне без строгого учета», – обычно замечала бабушка в подобных случаях… в частности, когда я жаловался, что вовремя не сдал налоговые формы.
Они забрали все, что обычно воруют: телевизор, DVD-плеер, деньги из шкатулки на камине, камеру, бабушкин мобильный (Зачем покупать мобильный, если потом оставляешь его дома? – хотел я спросить, но промолчал). Унесли ее обручальное кольцо, принадлежавшее некогда моей прабабке, немногочисленные драгоценности, которые за годы супружества подарил ей мой дед, пару жемчужных сережек – их отдала бабушке сестра перед смертью, – и прочее в таком роде. У нее не было особых ценностей, но все, что было, они украли.
– Это всего лишь вещи, – заметила бабушка стоически.
Ворам явно требовалось то, что можно быстро обратить в наличные: они не тронули ни дорогие настенные часы, ни старинный столик, передававшийся в семье из поколения в поколение.
– Ужасно неприятно думать, что кто-то был в твоем доме, трогал вещи…
Они разбили окно, чтобы влезть внутрь, и собака, к старости почти ослепшая и оглохшая, сторож из которой был не лучше, чем из коврика у порога, прошла по осколкам стекла, порезала лапы и перепачкала кровью весь дом.
