Новым монархом Соединенного Королевства стал старший сын Георга V Эдуард Альберт Кристиан Джордж Эндрю Патрик Дэвид (1894–1972). И здесь началось самое интересное. Однако прежде чем перейти к описанию событий, которые произошли дальше и потрясли всю Британию, а также о роли в них Уинстона Черчилля, сделаем небольшое отступление. Рассмотрим, какой реальной властью обладает британский король.
Лучше всего истинный масштаб полномочий монаршей особы передает известное выражение: Не reigns but not rules
. Причем власть короля не ограничена жестко каким-либо законодательным актом, однозначно прописывающим, что он может делать, а в какие сферы его вторжение недопустимо. Наоборот, пределы его влияния неопределенны настолько, что фактически сводят его власть к синекуре. Обычно указывают лишь на три монарших права: «советовать, ободрять и предупреждать»
[2076].
Успех правления короля во многом зависит от того, насколько продуктивными будут его отношения с двумя главными слугами, которые при неблагоприятном стечении обстоятельств могут решить и его собственную судьбу. Первый — премьер-министр. Он назначается королем после проведения всеобщих выборов или по результатам разрешения деликатных ситуаций, наподобие той, что произошла после отставки смертельно больного Бонар Лоу. Но после назначения король уже не в состоянии единолично отправить первого министра в отставку. В свою очередь, первый министр выказывает монаршей особе глубочайшее уважение. Обсуждая с королем текущее положение дел, он заручается его поддержкой в принятии того или иного решения.
Внешне все выглядит благопристойно, и даже создается иллюзия свободы выбора. Но это всего лишь иллюзия. Король — единственный человек в королевстве, кто не может выражать публично свою точку зрения по сложившейся политической ситуации. Он не имеет права голоса, не может назначить понравившегося ему политика либо освободить от должности впавшего в немилость. Даже тексты выступлений и те пишутся за него. «Как вам это нравится, — воскликнет однажды Эдуард VIII, обращаясь к Уинстону Черчиллю, — произносить тысячу речей и никогда не иметь права высказать свою собственную точку зрения»
[2077].
Вторым слугой короля, занимающим важное место в его жизни, является архиепископ Кентерберийский. Аналогично тому, как все рычаги правления находятся в руках премьер-министра, правительства и палаты общин (хотя король является светским главой государства), в клерикальных вопросах реальная духовная власть сосредоточена в руках архиепископа Кентерберийского (в то время как британский монарх возглавляет англиканскую церковь). А учитывая, что церковь играет в Британии важную роль, задавая направление общественной нравственности, власть эта вполне значительная. На момент описываемых событий первым (после короля) клириком в стране был сын шотландского священника Уильям Космо Гордон Ланг (1864–1945), за которым закрепилась репутация прелата «скорее склонного к действию, чем к размышлениям и переживаниям»
[2078].
Несмотря на довольно сложное в терминах влияния и власти положение, которое занимает британский монарх, многим достопочтенным джентльменам и леди, занимавшим трон, удавалось оставаться весьма значимой фигурой, с мнением которой считались и премьер, и архиепископ. Во многом это достигалось благодаря обретению уважения и доверия у своих подданных и, разумеется, зависело от личности монарха, который, не имея формальных полномочий, находил средства оказания значительного влияния на тех, с кем ему приходилось общаться и взаимодействовать.
Теперь свою линию поведения с парламентом, церковью и обществом пришлось выстраивать новому королю, Эдуарду VIII. Существовало множество эпизодов, которые произошли еще до того, как он занял престол, и по которым можно было сделать вывод, что правление этого короля не будет гладким.
Когда будущий хозяин Букингемского дворца появился на свет в 1894 году, его прабабка королева Виктория получила множество поздравлений. Как-никак, родился наследник, которому, когда придет время, будет суждено продолжить дело Виндзоров. Но слушать нужно было не хор всеобщей похвалы, а скромную, но при этом удивительно точную реплику Джеймса Кейра Харди (1856–1915), который вошел в историю как первый лейборист, избранный в британский парламент. Тогда Харди сказал следующее: «Начиная с детства, этот мальчик будет окружен льстецами, подхалимами и лизоблюдами, которые заставят его поверить в то, что он более совершенное и исключительное создание. Возможно, его пошлют в кругосветное путешествие, и вероятно, что за этим последуют слухи о морганатическом браке, и в итоге стране придется расплачиваться за его поведение»
[2079].
Тогда на эти упоминания общества «льстецов и подхалимов», «кругосветного путешествия» и уж тем более «морганатического брака» никто не обратил внимания. Но мальчик рос, постепенно превращаясь в юношу, затем в мужчину. У него сформировалось свое представление о королевстве, и многое в этой картине ему не нравилось. Он не был чужд идеям социального обновления, видя, в каких тяжелых условиях живут большинство его подданных. Он мог внести деньги в шахтерскую кассу во время всеобщей забастовки или инкогнито посетить места раздачи бесплатного супа, наблюдая за голодными жителями великой страны, одетыми в ветхую одежду и жадно протягивающими миски. Однажды без предупреждения он приехал в нищие кварталы Уэльса. Результат этой поездки с посещением убогих жилищ произвел на него гнетущее впечатление. «То, что я увидел в тех мрачных местах, заставляет меня стыдиться того, что я англичанин», — скажет он одному из своих друзей по возвращении в Лондон
[2080].
Все эти радения за неимущие классы рождали в глазах британского истеблишмента опасения в отдаленности, нонконформизме, а следовательно, и неуправляемости будущего монарха. Эти опасения подтвердятся, когда Эдуард взойдет на престол. Первые нововведения начнутся сразу после кончины отца. В основном они были направлены на приземление института монархии до уровня обычных подданных. Во время торжественной церемонии прощания с покойным Эдуард распорядился на несколько часов поставить у гроба почетный караул, только не из обычных гвардейцев, а из четырех сыновей усопшего, включая, разумеется, и собственную персону. Затем он заменил в документах свое обращение с высокомерного «мы», на более человечное «я». Далее последовали беседы с представителями бизнеса, которым были поставлены в вину высокие цены, а также было предложено рассмотреть возможности повышения качества товаров, снижения их себестоимости и, наконец, более активного проведения рекламных кампаний.
Не трудно догадаться, что инициируемые новым монархом перемены нравились далеко не всем. На него пытались оказать влияние, но по большей части безуспешно. Даже его отцу в свое время было трудно совладать с ним. Между ними случались напряженные сцены. Свидетельницей одной из последних перебранок стала кузина Черчилля Анита Лесли (1914–1985). Тогда Эдуард заявил, что в условиях оказываемого на него давления он не хочет наследовать трон
[2081].
