— Я это помню. Папа сказал, что водить ты не будешь, потому что незачем, — хмыкнул Даргел.
— Да, и я всерьез бегала по салонам, выбирала подержанные флайсы, но так ничего и не выбрала. За ту сумму, что у меня была, я могла купить разве что Ролек.
Вот теперь Даргел хохочет. Ролек — миниатюрный флайс, по размерам несущественно превышающий аэрокары для взрослых в парке аттракционов. Как бы там ни было, колени в нем разъезжаются в стороны во время вождения, потому что их больше девать некуда.
Когда я вспоминаю, как пыталась в нем посидеть, сама начинаю хохотать. То ли смех у брата чересчур заразительный, то ли во мне было слишком много напряжения, но мы смеемся как сумасшедшие, особенно я — у меня даже слезы на глаза наворачиваются. К нам заглядывает Мелори, машет рукой и тут же исчезает, но ее появление словно возвращает нас в реальность. Первым перестает смеяться брат, я за ним.
— Лаура. Аронгара, — говорит он спустя непродолжительную паузу. — Почему ты не хочешь поехать в Аронгару?
— Там жизнь дороже, — говорю я.
— И нет «Эрвилль де Олис»?
— И нет «Эрвилль де Олис», — я улыбаюсь. — Серьезно, я пока даже не знаю, где хочу жить, Дар. Но начать хочу с Раграна, это я знаю точно. Хочу посмотреть на город, в котором родилась и выросла мама. Хочу его почувствовать. Хочу пройтись по улицам, по которым ходила она, а там… кто знает. Я больше не хочу ничего загадывать. Пусть все будет так, как будет.
Мы снова молчим, брат притягивает меня к себе. Я сижу на стуле, его руки, его объятия — это мой оплот, который придает мне сил в последнее время.
— Ты правда на меня не злишься? — неожиданно спрашиваю я.
— За что? — хмыкает он. — За то, что не захотела жить с монстром?
Это «монстр» почему-то неожиданно больно ударяет по мне. Прямо в сердце.
— Торн не монстр, — говорю я.
— А кто? — хмыкает Даргел. — Кто может выслать семью из страны только потому, что ты ему отказала?
— Дракон, — я пожимаю плечами. — И давай об этом больше не будем. Хорошо?
— Хорошо.
Даргел еще раз предлагает поехать со мной или хотя бы меня проводить, но я отказываюсь. Это действительно мое дело, брат тут ни при чем, и ему полагается нормальный (хотя бы относительно) праздничный вечер наедине с любимой женщиной.
По дороге я думаю о Гринни и Верраже. О том, что Верража я больше не увижу, и о том, что Гринни безумно к нему привязалась. Так дико испугавшись в день первой встречи, сейчас она умудрялась спать на нем, отбирать у него игрушки, а в следующий момент уже тащила ему свои. Они были неразлучны, но сейчас, после всего… как все будет для них?
И где сейчас Торн?
Я запрещаю себе об этом думать, потому что это действительно больно. Моя жизнь без него. Но моя жизнь с ним невозможна, а значит, мне надо учиться жить без этих чувств. Начиная прямо сейчас, с этой минуты. Я вдруг отчетливо осознаю, что со мной нет ни Хестора, ни мергхандаров, и что мне безумно непривычно… так. Хотя я всю свою жизнь, за исключением последнего месяца, провела так, как сейчас, мне не хватает этого месяца.
А если быть точной, мне не хватает Торна.
Все, хватит!
Я решительно обрываю себя на этой мысли, думаю про Аронгару. Когда-то я и правда отчаянно хотела поехать на этот курорт — одна, взрослая, крутая. Сейчас я понимаю, что эта мечта уже давно перестала быть для меня важной, и что самое страшное, «Эрвилль де Олис» тоже больше не воспринимается как долгожданное счастье.
Осознание этого обрушивается на меня в ту минуту, когда флайс идет вниз, на парковку. Я благодарю водителя, выхожу, стараясь не думать о том, о чем только что подумала. Потому что если рухнет моя последняя мечта, мой мир рухнет вместе с ней окончательно, и что я буду делать тогда?
Выхожу из лифта, шагаю к двери, открываю своим ключом.
В холле темно, но стоит мне войти, свет зажигается автоматически. Доносящиеся из гостиной голоса стихают, встречать меня выходит Ингрид. Ее лицо просто каменное, но прежде чем я успеваю открыть рот, она шагает ко мне и изо всех сил залепляет мне пощечину.
Боль обжигает щеку, но еще сильнее обжигает холод. Волна ледяного холода поднимается изнутри, когда я изо всех сил даю пощечину Ингрид. Раскрытой ладонью — от души, и ее голова дергается в сторону. Глаза широко распахиваются: как раз в тот момент, когда в холл входит отец.
— Юргарн! — Визгливый голос Ингрид совершенно не вяжется с выражением ее лица, когда я вошла, а с настоящим — растерянным, наливающимся злобой — вполне. Она прижимает ладонь к щеке и отступает к моему отцу: — Она меня ударила! Ты это видел?! Она! Меня! Ударила!
— Я пришла поговорить с тобой, — игнорируя верещание Ингрид, говорю я. — Ты готов меня выслушать?
Кажется, такого не ожидал никто. Лицо отца тоже меняется: из холодного, отстраненного, оно становится еще более холодным и отстраненным.
— Тебе здесь не рады, Лаура.
— Значит, нет. — Я ставлю сумку на знакомую полочку. — И все-таки я настаиваю. Пойдем в кабинет, не хочу говорить при посторонних.
Ингрид переводит взгляд на меня, потом на него.
— Ты слышал?! Нет, ты это слышал?! И после всего, что она сделала, у нее еще хватает совести…
Не дожидаясь продолжения, я подхожу к ним, из-за чего Ингрид лишается дара речи. Беру отца под руку и киваю в сторону коридора. Странное дело, но он сразу идет за мной, а я… я чувствую разрастающуюся внутри ледяную бурю. Такую, как если бы в двух шагах от меня стоял Торн, и его пламя бежало по венам, превращая мою кровь в жидкий азот.
В кабинете я устраиваюсь в кресле, в котором когда-то сидела… будем честны, я часто в нем сидела, в том числе и в тот день, когда узнала о приглашении от «Эрвилль де Олис» и моем «почетном» назначении на должность одной из невест Торна. Мне стоило тогда вести себя как сейчас. Стоило тогда проявить больше твердости, и ничего этого сейчас не было бы.
Но все это было. Поэтому я дожидаюсь, пока отец сядет напротив меня, и говорю:
— Я люблю тебя.
Такого он еще больше не ожидает, поэтому на миг замолкает, а потом его лицо искажается от гнева.
— Ты?! Ты хоть представляешь, что ты натворила?! Ты уничтожила нас. Нашу семью! Все, к чему я шел долгие годы, разрушила мою карьеру. Нам придется уехать, а я даже не представляю, куда.
— Возможно, так будет лучше.
Отец моргает, словно не верит в то, что я сказала, а я продолжаю:
— Я люблю тебя. Я люблю Сильви. Я даже Ингрид по-своему люблю, но ни тебе, ни ей я больше не позволю повышать на меня голос или поднять на меня руку. Ты ударил меня, когда я больше всего нуждалась в твоей поддержке, ты отдал меня мужчине, который считает возможным выслать нас из страны только потому, что все получилось не по его. Теперь подумай, стоит ли переживать о том, что ты не займешь правящую должность рядом с ним.
