Насколько я знаю, в том налете пострадал весь Мериуж, и по сути, не осталось района, который не затронул бы огонь драконов. На восстановление ушли годы, особенно большой вклад в него внес Гердехар Аррингсхан, в то время являющийся Председателем Совета Аронгары. Восстановление-восстановлением, но… после налета нельзя восстановить только одно: людей.
Как так получилось, что отец Бена такое допустил?
Я закусила губу, стараясь не вспоминать сегодняшний день. Меня просто прорвало, иначе и не скажешь, я ревела до полного опустошения, до сдавленных вздохов, когда не хватает воздуха. Все это время — в руках Бена. Потом мне было бы очень неловко, если бы не было так все равно. Казалось, вместе со слезами вышли все чувства, но сейчас они возвращались.
Понемногу.
По капельке.
Но так сильно.
Я положила ладони на живот — впервые за последние невыносимо долгие сутки, прислушиваясь к тому, что чувствую. А чувствовала я только свои ладони на животе, и еще его… или ее, совсем крохотное существо, которому скоро понадобится пламя для полноценного развития.
Бен обещал прислать мне кое-какие материалы, и не солгал. Весь день после того, как он ушел и отправил мне их, я читала о пламени и его влиянии на малыша-иртхана в утробе обычной женщины. Там было сказано, что суть пламени значения не имеет. Желательно (но не обязательно), чтобы пламя было родственным, но когда ребенок развивается, ему нужна не природа пламени, а его сила. Сама суть огня, позаимствованного иртханами у драконов в далеком прошлом.
— Как ты там? — тихо спросила я. — Давай знакомиться. Я — твоя мама, и я наделала много ошибок. Твой папа хочет тебя у меня забрать, поэтому я ему ничего не скажу. Если бы ты мог выбирать, с кем бы ты хотел остаться?
Пожалуй, это был самый странный разговор, который у меня когда-либо был.
Но если так говорить — что бы он (или она) выбрали? Жизнь с матерью, которая даже толком работу найти не может, или жизнь с отцом, который правит страной и всегда сможет помочь с пламенем?
За такие мысли захотелось себя пнуть, но я удержалась. Меня уже и так достаточно попинали, а самоистязание еще никогда не было стимулом к развитию.
— Как мне тебя растить? — задала риторический вопрос. — Я ведь почти ничего не знаю о пламени.
Мягко топая лапами без когтей, из спальни вышла Гринни и уставилась на меня большими круглыми глазами: чего не спишь?
— Не спится, — ответила я и похлопала по сиденью барного стула. — Иди сюда.
Виари взлетела (она почувствовала силу крыльев, и теперь вовсю ею пользовалась), плюхнулась на стул и заурчала.
— Любишь детей? — спросила я. — А скоро… ну или относительно скоро, у тебя появится еще один друг. Или подружка. Не такой чешуйчатый, как Верраж… я надеюсь.
Гринни грустно вздохнула и ткнулась носом мне в руку.
— Да. Я тоже по нему скучаю.
— Виррр.
Это вышло так тоненько, что я рассмеялась.
— Иди ко мне!
Меня обняли всеми лапами, засопели в шею.
«Если тебе понадобится что-нибудь, если тебе станет плохо или почувствуешь что-то странное — сразу же звони мне».
Я помнила эти слова Бена, и сейчас, когда держала Гринни на руках, поняла, что обращаться к нему буду только в самом крайнем случае. Только когда мне действительно понадобится пламя, и ни по какому другому поводу, потому что сегодня, рыдая в его объятиях, я и так позволила себе слишком многое. Совершенно лишнее.
Гринни вывернулась из моих рук и потопала по барной стойке к стакану с водой, сунула туда морду (насколько влезла) и принялась пить.
— Нахалка, — сказала я и посмотрела на телефон.
Мне нужно будет спросить у Бена насчет пламени. Насчет того, как растить ребенка с пламенем. Как и чего ждать, но точно не сейчас. Тем более что еще семь-восемь месяцев об этом точно можно не беспокоиться.
Семь или восемь?
Я бы хотела лежать сейчас на УЗИ, глядя на монитор, и чтобы рядом был Торн.
Я подумала об этом так естественно, что, когда до меня окончательно дошел смысл моих собственных мыслей, стало тихо. Очень тихо, только сердце билось — сначала ровно, потом все быстрее и быстрее, по нарастающей. Я поднялась и прошлась по квартире, стараясь не думать о том, смогла бы я действительно сказать ему правду.
Смогла бы я вернуться к нему?
— Боюсь, риам Хэдфенгер, нам нечего вам предложить.
Это был ответ, когда я перезвонила узнать, получили ли мое резюме. И в том, и в том случае резюме получили, но из этого ничего не вышло. Без особой надежды я откопала еще три более-менее приличные вакансии, отправила резюме туда и пошла подышать свежим воздухом.
Как оказалось, история с Торном простиралась далеко за пределы Хайрмарга, и почему-то менеджеры по кадрам считали это не лучшим началом моей карьеры. По крайней мере, сейчас я была чуть ли не известнее всех телезвезд вместе взятых, и как выяснилось, слава не всегда имеет знак плюс. Если честно, после телефонной беседы с двумя компаниями, отчаиваться было рано, поэтому я философски размышляла о том, на сколько мне хватит денег без работы.
А заодно и о том, сколько в Мериуже стоит обследование и медицинская страховка, и консультации женского врача. Раньше мне о таком задумываться не приходилось. По большому счету, раньше мне вообще мало о чем приходилось задумываться — отец принимал решение, давал на это решение деньги, и я занималась тем, на что мне давали деньги. В современном мире это оказалось непростительной роскошью.
Район, по которому я гуляла, ничем не напоминал места, где я родилась и выросла. Но я знала, что мама тоже была из небогатой семьи, и ее детство прошло примерно в таком же районе. С поправкой на то, что тогда еще и повсюду шло восстановление после налета, и кризис в Рагране был пострашнее, чем можно себе представить. Этот кризис, по-хорошему, завершился лет двадцать как, но страна по-прежнему ощущала на себе последствия случившегося.
Например, тут и там на улицах валялся мусор. Для меня это было дико — настолько дико, что временами хотелось съежиться и попросить, чтобы меня забрали обратно. Правда, насчет «забрали обратно» я ночью так и не пришла ни к какому выводу. Мне не давала покоя мысль, что Торн имеет право знать о ребенке. Но еще больше мне не давала покоя мысль, что ребенка у меня заберут сразу после рождения.
— С вас три сорок.
Расплатившись в небольшом павильоне, где продавались кофе и выпечка, я вышла оттуда с пакетом подмышкой. Завтрака у меня не было: заглянув в холодильник, я поняла, что при одной мысли о купленных полуфабрикатах желудок подбирается к горлу, поэтому даже разогревать не стала.
Сегодня я уже была в парке с Гринни, но сейчас, когда ближе к обеду хорошо разогрело, здесь появилось гораздо больше людей. В основном, мамы с колясками, и я представила себя такой же. Осенью я буду ходить по этому парку с коляской… и чем я буду зарабатывать деньги?! Точнее, как и когда?
