Не знаю, сколько мы так лежим, пока к нам подползает Гринни.
Я все-таки поднимаюсь, иду за телефоном.
— Бен, — говорю без предисловий, — я сейчас фонтанировала ледяным пламенем.
Все это — неестественно-спокойно, потому что иначе…
— Что?!
— Просто приезжай, когда сможешь. Сейчас все хорошо, мне кажется, ребенок реагирует на мои чувства.
Я нажимаю отбой, чтобы не углубляться в тему, потом вместе с телефоном возвращаюсь на диван. Смотрю и читаю про малышей на первом и втором месяцах — пытаюсь понять, сколько же ей? Гринни приплясывает рядом, но я не готова идти с ней на улицу. Несмотря на то, что мне удалось нас успокоить, ледяное пламя посреди Раграна — не то, что стоит афишировать. Читаю про малышей, и улыбаюсь — это успокаивает, а мне сейчас нужно отвлечься, причем чем дальше я уйду от темы Торна и его новой первой ферны, тем лучше.
Я рассматриваю крохотные эмбрионы на картинках, и улыбаюсь.
На кого будет похожа моя льдинка? На меня, или…
На этой мысли я резко закрываю вкладки с описанием первых месяцев беременности и иду в соцсеть к Лари. На фото, где я парю, десятки тысяч комментариев, наверняка самых разных, но я даже их не читаю. Листаю фото, рассматривая летящее платье, алые ленты, мои раскинутые, как в полете, руки.
Мне оставалось два шага до «Эрвилль де Олис», но сейчас у меня есть нечто гораздо более ценное. Моя льдинка. А шоу…
Я неожиданно подскакиваю на диване.
Идея, которая приходит в мне в голову, совершенно сумасшедшая, и она не вяжется с тем, что происходит в моей жизни. Тем не менее она вяжется с ним гораздо больше, чем исполнение трюков в «Эрвилль де Олис», и с каждым мгновением кажется мне все более и более реалистичной.
Хотя и безумно далекой.
Что, если мне сделать свое шоу?
Эта идея настолько меня захватывает, что я с трудом заставляю себя остаться на диване, не бегать, не прыгать и вообще не совершать никаких резких движений, потому что внутри у меня совершенно непредсказуемая Льдинка. Зато единственный мой друг (не считая Гринни) — смартфон, туда я сейчас и пишу.
Аэрошоу?
Знак вопроса выделяю пожирнее и подчеркиваю. У Эрвилль де Олис изначально была задумка связать театр и ледовое шоу, ленты туда добавились уже чуть позже, в качестве акробатических трюков, а я сейчас думаю — каково это, сделать шоу, которое полностью в воздухе? То есть от начала и до конца. Все в парении. Все на лентах. Все в воздухе.
Меня так захватывает эта идея, что я пишу, пишу и пишу, вываливая в заметки все, что мне приходит в голову, и даже не сразу слышу звонок. А когда слышу, подскакиваю повторно, поднимаю голову, пялюсь на дверь и вспоминаю про Бена.
Гринни уже встречает его, ставит лапы на стену рядом с дверью и верещит, но когда я открываю, разумеется, на нее никто не обращает внимания. Он влетает в квартиру, вглядывается в мое лицо, осматривает от кончиков пальцев до макушки, кажется, вообще сканирует взглядом.
И только потом выдает:
— Ледяное пламя, Лаура? Это была шутка?
— Нет, — я показываю на валяющийся в луже дистанционный пульт.
— Ты полила пульт вместо цветочка?
— Бен! — я уже почти натурально рычу. — Это не смешно.
— Да, это не смешно! — орет он. — Я собрал все штрафы Раграна, пока летел к тебе, чтобы обнаружить, что ты пошутила!
Я снова перевожу взгляд на пульт, и вдруг понимаю, как это выглядит. Девушка, которая самая обычная, не имеющая ни малейшего представления о том, как управляться с пламенем, заявляет, что у нее прорывается ледяное пламя, а «на месте преступления» — просто пульт дистанционного управления в луже. Ничего не сожжено, ничего не подморожено, ну и в целом… это действительно выглядит как шутка. Дурная.
— У меня с рук текло пламя, — я перехватываю запястье Бена. — Точнее, с руки. Я поняла, что ты не успеешь, и просто попыталась ее успокоить.
— Ее?
— Свою дочь, — я смотрю ему в глаза. — Мне кажется, это девочка.
Он снова всматривается в мое лицо.
— Ты сейчас серьезно?
— А у меня есть причина тебя разыгрывать? Особенно — шутить этим? — Я снова показываю на пульт. — Он просто примерз к моей ладони. Я думала, это все. В смысле… совсем все.
Сейчас, когда он рядом, меня начинает потряхивать. Да, я с этим справилась, но напряжение никуда не делось, то напряжение, которое сидело во мне с той самой минуты, как я увидела первую искру.
— Лаура… — хрипло говорит он, но я перебиваю:
— И когда я поняла, что только я могу спасти себя… и ее… и ее, — я кивнула на Гринни, кружащую вокруг нас, — я поняла, что должна сделать все, что от меня зависит. Я начала говорить с ней. Говорила какую-то ерунду… кажется.
Я уже смутно помню, что я говорила. Помню только любовь.
— Пламя начало слабеть. Потом он отвалился, — я кивнула на пульт. — А потом… я легла на диван и позвонила тебе. Конечно, ты можешь мне не верить, но…
На этот раз договорить мне не позволяет он: просто обнимает и притягивает к себе. Я слышу биение его сердца под ладонью, а еще слышу его слова: «Я собрал все штрафы Раграна, пока летел к тебе…» — но даже эту фразу заглушает сумасшедший шум в ушах. Меня просто несет, и несет не слабо, от этой близости подгибаются колени, а еще снова безумно хочется просто почувствовать его губы на своих. Почувствовать — каково это, когда тебя целует мужчина, который тебя действительно хочет. По-настоящему. Который тебя действительно ценит.
Поэтому я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Бен явно собирается что-то сказать, но я прикладываю палец к его губам. И целую этот самый палец, чтобы он мог решить, хочет ли он продолжения. Потому что не надо быть гением, чтобы сообразить, что спровоцировало выброс пламени, и почему у меня к руке примерз пульт. Даже если не следить за развитием романа Тэ-Эс, догадаться можно, и я не хочу, чтобы он думал, что это потому что…
Пальцы Бена обхватывают мое запястье, его ладонь осторожно тянет мою руку вниз.
Я никогда раньше не целовалась с открытыми глазами — по крайней мере, с настолько открытыми глазами, здесь и сейчас, в этой реальности, на полную отдавая себе отчет, что происходит. Но сейчас происходит именно это: моя рука падает, и его губы ударяют в мои. Так же, как ударяет взгляд, раскаленный от красных искр в радужке. Дальше уже я сама шагаю к нему, врезаюсь в него, прижимаюсь так, что, кажется, мы становимся продолжением друг друга.
А после падаю в этот совершенно безумный поцелуй.
Этот поцелуй совсем не похож на наши предыдущие (я подумала — наши?), потому что мы смотрим друг другу в глаза. Это немного дико и, честно сказать, возбуждающе. Пусть не настолько, чтобы у меня отключился разум, но когда Бен подхватывает меня на руки и несет на диван, я понимаю, что больше не хочу отступать. Останавливаться тоже больше не хочу, и поэтому, оказавшись на его коленях с разведенными бедрами, снова его целую.
