– Правда нравятся? – Василиса хитро взглянула на мать.
– Я с удовольствием приобрету один из них! Это вы рисовали, Василиса? – Он участливо взглянул на девушку.
– Нет, их нарисовал один доброжелатель. – Василиса все смотрела на мать, и выражение лица той стало совсем растерянным. – Я думаю, это мамин поклонник.
Ирина Станиславовна ойкнула и покраснела.
– Не говори глупостей, Вася! Нет у меня никаких поклонников.
– Вот так всегда. Она отрицает, что у нее есть поклонники. Но ведь она неправа, верно?
– Конечно же, неправа! – охотно поддержал Матвей.
* * *
Митя остановился и бессильно вздохнул: знал же, что как только ступит на улицу, натолкнется на Марьяну.
– А я как раз искала тебя!
– Зачем?
– Там Вещий Олег и Николай Писарев, тот журналист из «Летописи». Они разговаривают в беседке. Я хотела предложить… послушать или, может быть, прервать их разговор. Но теперь к ним присоединился Звездинка, и они ужасно спорят! Ты знаешь, о чем. Ты можешь пойти и поддержать Анатолия! Я уверена, что он готов выступить против их плана!
– Останься тут, ладно? – Не дождавшись ее кивка, Митя быстро зашагал в другой конец сада.
Следом за раздражением накатил стыд. Марьяна не была виновата в том, что их обручили. В таком юном возрасте она умела исполнять роль соратницы: делилась с ним мыслями и планами – так ведь учили отпрысков древних родов? Случись что, можно было не сомневаться, Марьяна Долгорукая будет с ним рядом и поддержит любое решение. И неясно, чем вызвано такое ее отношение: мудрым принятием древних традиций или искренней приязнью? Вдвойне стыдно становилось от того, что он не мог дать ей того же. Даже в самой трудной ситуации он будет – тайно или открыто – опекать и поддерживать другую девушку. И та не станет смотреть на него с благоговением, ее жизнь не будет зависеть от их совместных решений и старых традиций, она не спросит у него совета, ее вообще не будет рядом…
Он снова одернул себя. Впереди показалась увитая цветами беседка, откуда действительно раздавались громкие голоса и ноты ярости отчетливо разливались по округе. Митю заметили: голоса стихли, и колдуны в беседке обернулись.
– Муромец! – раздался вскрик Звездинки, рука его качнулась в приглашающем жесте.
Митя приблизился. Марьяна ошиблась с тем, чью сторону в этом споре он займет, если, конечно, спор действительно касался главного интереса Вещего Олега и Николая Писарева – открытия тайны существования магического сообщества потусторонним. Она полагала, что ее жених благородно поддержит Звездинку и своего тестя, но Митя все еще испытывал приятное волнение, представляя, что однажды маги и потусторонние смогут жить в мире.
– Ты взял в жены мою дочь! Как ты смеешь теперь… – прошипел Звездинка Олегу и перевел взгляд на Писарева. – Эти ваши разговоры доведут вас до темницы в подземельях!
– В моих же подземельях, я надеюсь? – холодно процедил Вещий Олег.
– Если попытаетесь распространить эту идею, я выложу все, что сейчас слышал, Муромцам. – Звездинка победоносно указал на подошедшего Митю.
– Если вы не прекратите им угрожать, я выложу Олегу и Николаю все, что видел своими глазами чуть больше года назад. Этого будет достаточно – для начала, – нашелся Митя.
Звездинка медленно обернулся. Митя ждал его ответа, но тот молчал. Он мог спросить, что Митя имеет в виду, мог заявить, что не понимает, о чем идет речь, но не делал этого.
Николай Писарев же изменился в лице и с интересом глянул на Муромца. Митя как бы невзначай дотронулся до побледневшего шрама на левой руке – тот виднелся из-под рукава. Журналист не упустит такой детали.
– Ты просто не знаешь, что они задумали! – наконец воскликнул Звездинка.
– Я действительно ничего не слышал. – Митя примирительно поднял обе ладони. – Предпочитаю не влезать в разговоры двух уважаемых людей.
Вещий Олег удивленно дернул бровями.
– Ах ты, мерек! – оскалился Звездинка, делая шаг навстречу Мите. – Ты что, с ними заодно?
– Повторю: я ничего не слышал, а потому никак не могу поддерживать людей, если не знаю, о чем они говорили. И я предпочел бы, чтобы вы не стояли ко мне так близко – в вашем присутствии у меня начинает болеть рука. – Митя снова потер шрам.
Интересно, кто донес Звездинке о том, что обсуждали Олег и Писарев? Неужели они сами пригласили его поболтать о потусторонних? Или же Ася, молодая жена Вещего Олега, теперь выдавала отцу секреты своего мужа? Если верить Анисье, она была вполне на это способна!
– Что ты несешь? При чем здесь рука?
– Не помню, чтобы мы когда-либо переходили на «ты», – сказал Митя, развернулся и зашагал обратно к особняку.
Через несколько метров Звездинка все же нагнал его и, проходя мимо, с ехидной улыбкой прошептал:
– Если попытаешь обвинить меня еще хоть раз, я расскажу всем про тебя то, что сломает тебе жизнь. Или ты не знаешь, что у тебя есть маленькая семейная тайна?
На этих словах он обогнал замершего на месте Митю и скрылся за ближайшей лиственницей.
* * *
Сева возвращался в человеческом облике. Склянка с зельем постоянно выскальзывала из птичьих когтей, и он вряд ли уберег бы ее во время перелета до дома Муромцев. Теперь он нес ее в кармане.
Перед воротами он одернул кафтан, стряхнул с плеча перья и вошел. Солнце клонилось к закату, музыкальная группа только-только затянула новую песню. Сева старался ни с кем не встречаться взглядом, но искоса высматривал знакомое лицо. На первом этаже особняка спрятались столы с прохладительными напитками, и горожане могли свободно сюда входить. Сева поздоровался с пожилой парой, дружившей с его отцом, налил лимонада и вновь огляделся. Со стены из-под тонкой вуали на него взирала богиня Мара. Над головой она занесла серп. Картина была написана достаточно поздно, художник изобразил обыкновенный серп, ничем не напоминавший тот, что хранился у Маргариты Руян. Богиня смерти выглядела живой, казалось, в следующий миг она сделает шаг и сойдет с полотна прямо в холл. Он перевел взгляд на следующую картину, на которой мелкими аккуратными мазками была выписана юная Лада. За ней висело изображение птицы Гамаюн. Сева еще некоторое время созерцал картины и наконец заметил темно-синее платье и локон, небрежно выпавший из прически. Елена Рубцова только что спустилась с лестницы и обменялась приветствиями со знакомыми. Сева, стараясь не привлекать внимания, вынул из кармана амагиль и вылил ее содержимое в лимонад.
Елена Рубцова стояла к нему спиной, но обернулась раньше, чем он успел приблизиться. Очаровать ее оказалось легко: она была растревожена и оттого уязвима перед любым влиянием.
– О, Сева! Какая приятная встреча! Сегодня я вас видела, но мельком и вдалеке. Не было случая поздороваться.
– Как жаль! Вы бы осчастливили меня намного раньше.
