Здесь я много работаю над колдовством, и кажется, что мне лучше дается полная противоположность моей стихии: не мощь, не энергия и сила, а отсутствие всего этого, словно я чувствую их, но легче могу забрать это и рассеять, чем создать. Кажется, с помощью этого умения я недавно заставила глухонемого наставника выронить посох, которым он всех тут лупит по спине. Не спрашивайте.
Поселок, который построили вопреки желанию большинства старейшин (очень тяжело обходиться без названий, очень!), выглядит сурово. Надеюсь, людям хорошо доплатили, чтобы они согласились туда переехать. По ночам им снятся кошмары про чудищ, а наутро у них нет сил. Хорошо только тому, кто затеял стройку, – он собрал уже второй урожай редчайших водорослей.
На этом заканчиваю, пока не ляпнула лишнего. Ужасно любопытно, как вы получите мое письмо? Где же его найдете?»
Шаманские пляски как раз закончились. Маргарита скомкала записку, прошептала над ней наговор и сунула в мешочек. На поляне началась суета: настал черед жребия. В центре выстроились непосвященные воспитанницы Китежа. Ябме Акка возникла в кругу, словно вынырнула из-под чьей-то накидки. А вот Аристарх Назарович как раз наоборот привлек всеобщее внимание, передвигаясь вразвалочку и что-то приговаривая себе под нос. Он раздвинул девчонок, которые столпились у него на пути, и тоже вошел в круг.
– О, луноликая, приветствую тебя, – пробасил он без выражения.
– Приветствую, Мяндаш, – отозвалась бабуля Ябме. В руках она держала большое блюдо.
– Где странствовала?
– По небесам ходила, оленей пасла, забрела в лес, из которого родятся миры, видела море, из которого пошли все другие моря. Принесла привет от спящих богов, просят продлить чудесный сон, пока не потребуется их помощь.
– Богам мы отказать не в силах. Надо накормить их да напоить, чтобы спали они да не знали ни жажды, ни голода. Вот только кто же сможет это сделать?
– Есть у меня тарелка. В ней ягоды из небесного леса. Все кислые, а одна – сладкая.
– Есть у меня внучки… – Главный наставник обвел рукой круг. – Все сильные, а только одной будет прощена кровь. Пусть берут по одной ягоде, и та, кому достанется сладкая, пойдет кормить богов.
Полина забралась с ногами на сани, чтобы было лучше видно. Тарелку передали по кругу, кто-то из воспитанниц морщился, отправляя в рот тугую брусничину, кто-то закрывал глаза и с облегчением выдыхал.
– Та девица, которой досталась самая сладкая брусника, выйди в круг, – сказала Ябме Акка.
Из ряда девушек выступила Матреша – ее губы вздрагивали, глаза припухли.
– Я не хочу… я боюсь! – прошептала она.
– Не бойся, милая. Таков порядок. – Аристарх Назарович похлопал ее по плечу.
– Поверить не могу! – воскликнула Маргарита, хватая Полину под руку. – Неужели они за все эти годы и впрямь не смогли отделаться от такого ритуала? Называют себя Светлыми, а сами проливают чью-то кровь…
– Все не так просто, – поправил ее Ёгра.
– Кто-то здесь самый умный? – огрызнулась Маргарита.
– В этот день приносится священная жертва. Природа сама ее выбирает. – Он пожал плечами, не обращая внимания на свирепый взгляд Маргариты. – Идем, а то не увидим.
Он зашагал быстрее, девушки старались не отставать. Все шли к Черной вараке. Волхвы застыли нестройной толпой и затихли, только с боков лилось тихое пение нескольких парней.
Наконец среди рыжих стволов что-то замелькало, и на мосток вышла олениха с бархатными рогами, за ней показалась еще одна – меньше и моложе. Аристарх Назарович склонился в поклоне и стоял так до тех пор, пока обе оленихи не спустились по пологим ступенькам и не встали напротив него. Матреша всхлипнула, Полина заметила в ее руках длинный обрядовый нож с узорами на рукоятке.
Оленихи потерлись друг о друга мордами, соприкоснулись носами, и вдруг старшая развернулась, взбежала на балкончик и растворилась среди сосен. Голоса поющих мужчин набирали силу, они раскатисто плыли по рядам, многие подхватывали песню. Ябме Акка погладила молодую олениху и поманила Матрешу.
Все опустились на колени, только Полина с Маргаритой остались стоять.
– Она что, заколет ее? – Полина в ужасе глядела, как старая наставница пристраивает глубокую чашу у бархатной шеи оленихи: та не шевелилась. – Я не буду на это смотреть!
Маргарита тоже хотела отвернуться, но мешало возмущение: вся ее природа протестовала против того, что должно было произойти. Однако вокруг не находилось ни одной подсказки, как это остановить. Бессмысленно было кричать и плакать, требовать прекратить: ритуал, что повторялся из века в век, нельзя было искоренить одной ее истерикой.
Матреша подошла к оленихе и обняла ее. Та стояла смирно. Под ее мордой Ябме Акка уже держала чашу, расписанную красными лошадками на тонких паучьих ногах. Матреша утерла слезу, несколько раз всхлипнула и полоснула ножом по горлу оленихи.
Монотонная песня воспитанников стала громче. Маргарита заставляла себя не жмуриться, чтобы запомнить сцену во всех подробностях, и внезапно ее глаза начали различать еще что-то: в холодном сером воздухе над остывающим телом закрутились едва заметные вихри, словно стали собираться облака. Они принимали очертания оленя, но тут же распадались и в конце концов сложились в образ женщины. Женщина медленно, будто не веря своим глазам, разглядывала собственные руки, ноги, косы. Маргарита старалась не упустить ее из виду, не потерять в тусклых солнечных лучах. Наконец призрачная незнакомка беззвучно рассмеялась, на ее лице засияло счастливое выражение. Она закружилась и взглянула прямо на Маргариту. Улыбнулась, махнула рукой и исчезла.
– Полина! Поля! – Маргарита принялась дергать подругу. – Послушай! Я видела… Это не олениха! Они убили не олениху!
– Что? – Полина взглянула через плечо, но взгляд ее упал на чашу, полную ритуальной крови, которую Ябме Акка передавала Матреше.
– В теле оленя была заключена душа колдуньи. Возможно, она давно была за что-то наказана и не имела возможности прожить человеческую жизнь.
– Как ты узнала? – недоверчиво спросила Полина. Ее руки дрожали.
– Увидела. Как умерших предков Ульяны и Васи у них на свадьбе. Идем. Кажется, теперь мы должны обойти деревню и напоить верлиок.
Матреша несла чашу в поднятых руках. Ее босые ступни утопали в сочившейся из кочек воде, косы вздрагивали в такт шагам. Полина увидела длинный кроваво-красный след, тянущийся за ней. Там, куда она наступала, мох становился алым. Сгущались тучи, неся в себе то ли ночь, то ли снег. Наставники остались возле убитой оленихи. Краем глаза Полина успела заметить, как Ябме Акка склонилась над ней и ласково огладила рукой пятнистый бок. Парни, выбиравшие себе дорогу справа и слева от вереницы девушек, снова затянули наговор.
– Песнь зимы, – узнала Маргарита и шепнула Полине: – Ее же поют колдуны Заречья.
– Точно… – Полина вспомнила, как Светослав когда-то разучивал эту песню в Огненном чертоге.
