Многие называли Фишера «легендарным и загадочным» шахматистом за всю историю шахмат. Звание чемпиона мира достойно его талантов. Но не менее достойны и 10-й чемпион мира Спасский, а за ним и Карпов. Оба по силе и способностям вряд ли уступают «гению». Но, как говорилось выше, — время и случай. Здесь не может быть мелочей. Многое зависит от складывающихся обстоятельств, как в любом сражении. В то же время многие, хорошо знавшие Фишера и игравшие с ним, утверждают, что он обладал дьявольской способностью создавать вокруг себя обстановку напряжения и нервозности. Может быть. Все может быть…
Надо иметь высочайшее мужество, решимость и настойчивость в достижении заветной цели, обладать нужными бойцовскими качествами, чтобы, как в Рейкьявике, так и в Белграде, дать согласие на игру, а затем и на возможный реванш-выигрыш. Это делает честь нашему Борису Спасскому. Ведь никто из наших шахматных звезд так никогда и не встретился с Бобби Фишером. Кроме Бориса. Боялись, наверное, «шахматного бога».
17 января 2008 года в столице Исландии Рейкьявике в возрасте 64 лет от почечной недостаточности, отказавшись от лечения способами традиционной медицины, скоропостижно скончался «гигант» шахматного мира, неподражаемый и неповторимый американец, гражданин Исландии Роберт (Бобби) Фишер.
Смерть Фишера вызвала во всей мировой прессе не только сожаление о великой утрате для шахматного мира, но и многочисленные воспоминания. И добрые, и злые. Можно только недоумевать, как из патриота американского образа жизни в далекие годы XX столетия он превратился во врага Америки, низвергая на свою родину потоки брани и ненависти, торжествуя и радуясь атаке террористов на башни-близнецы 11 сентября 2001 года. Конечно, здесь определенную роль сыграло и отношение США к нему, когда официальная Америка запретила ему проводить матч-реванш в Белграде в 1992 году с претендентом Спасским, ибо в те годы Югославия подвергалась блокаде со стороны США. Впрочем, не с меньшей яростью он обрушивался на Советский Союз, Россию. Но как мог он, еврей по матери, стать махровым антисемитом, проклинать всех евреев и требовать закрыть все синагоги? Хотя что это я? Гениям ведь все можно. Примечательны слова президента ФИДЕ Кирсана Илюмжинова на смерть Фишера: «Он был шахматным Мессией. Он же называл себя “полубогом”. И в этом не было преувеличения. Даже умер как-то мистически: 64 года. Вся жизнь — по числу шахматных клеток… Вот, последнюю заполнил — и ушел…»
Находясь в Рейкьявике во время того знаменитого матча, шифруя свою секретную миссию, я несколько раз вместе с Борисом Хрячковым встречался с торговым представителем ГДР. Вскоре между натовской Исландией и ГДР были установлены дипломатические отношения, а в западногерманском журнале «Шпигель» появилась заметка о моем визите, где мне, как германисту, приписывалась определенная роль в этом событии.
В память об Исландии у меня осталась овечья шкура красного цвета с надписью, сделанной Хрячковым на обратной стороне: «Из страны огня и льда. Исландия, г. Рейкьявик. Сентябрь, 1972 год». И небольшая картина под названием «Рождение Исландии». Художник-разведчик использовал крышку коробки из-под сигар, на которой изобразил извержение вулкана с приклеенными к ярко-оранжевой лаве кусочками «земли Исландии» — пористой, застывшей миллионы лет назад лавы.
Запомнилась мне и сценка в гостинице в день отъезда. Хотелось сделать приятное всегда улыбающимся доброжелательным горничным. На столе в номере я разложил в форме сердца наши конфеты «Мишка косолапый», разместив в середине конфетной фигуры коробочку моей любимой «Сливочной помадки». С чемоданом в руках спустился в низ, рассчитался у стойки регистрации и распрощался с хозяйкой и с улыбчивыми горничными. Не успела машина отъехать от гостиницы, как в раскрывшемся окне моей уже бывшей комнаты появились две веснушчатые юные рожицы с тонкими рыжими косичками. Размахивая руками, они певуче и громко кричали: «Вуе! Вуе!..» Прощай, Исландия!
МАРКУС ВОЛЬФ — ОТВЕРГНУТЫЙ ИЗБРАННИК
По роду своей деятельности в посольстве и положению рядового дипломата я не имел права не только встречаться с Маркусом Вольфом на любой основе, но и вообще интересоваться им, в том числе и у наших общих друзей, знавших его еще по «московскому периоду» и в какой-то степени осведомленных о характере его работы в качестве руководителя Внешнеполитической разведки Министерства государственной безопасности Германской Демократической Республики. Это правило соблюдалось мною неукоснительно.
И все же те немногочисленные короткие встречи во время официальных мероприятий по линии посольства, тесное общение с общими друзьями на протяжении многих лет позволили ближе узнать эту выдающуюся личность в истории разведок XX века. Впоследствии я внимательно следил за его литературной и общественной деятельностью. Прочитал все шесть его книг, включая последнюю, изданную уже после смерти Маркуса Вольфа — «Последние беседы». Читал их не только в русском переводе, но и в оригинале, невольно сравнивая некоторые пассажи, вызывающие у меня сомнения. Отслеживал многочисленные интервью и выступления генерала, статьи о нем в средствах массовой информации…
Впервые я увидел Мишу Вольфа на одном из приемов в совпо-сольстве в начале 1960-х годов. Нас познакомил наш общий друг, впоследствии врач-уролог с мировым именем, Мориц Мебель. Соня и Мориц Мебель, как и Миша и его младший брат Кони, все вместе учились в Москве в школе имени Карла Либкнехта. Война разлучила их.
Даже при первом знакомстве и разговоре Миша произвел на меня удивительно приятное впечатление своим обаянием, располагающей улыбкой, открытостью, простотой и радушием. В последний раз мы виделись и общались в феврале 2003 года в Берлине на юбилее Морица.
Сын немецкого врача-коммуниста Фридриха Вольфа, более известного как писатель и драматург, он с молоком матери — убежденной коммунистки — впитал в себя коммунистические идеалы. Вместе с младшим братом Кони они восторженно слушали рассказы родителей об их первой поездке в Советский Союз, который казался им сказочным царством, где правили Добро и Справедливость, торжествовали провозглашенные Французской революцией Свобода, Равенство и Братство. Они с гордостью носили красные пионерские галстуки и хотели быть такими же борцами за счастье трудящихся, как их родители.
Вся его жизнь с детских лет была сплошной конспирацией и сопряжена с опасностями. Мальчишкой он вместе с братом распространял коммунистические листовки и собирал деньги для бастующих рабочих, скрывая это поручение взрослых от непосвященных. Хранить эту тайну было особенно тяжело — он считал себя «настоящим политическим бойцом и очень взрослым», и ему так хотелось похвастаться перед друзьями-ровесниками.
Перешедшего из-за угрозы ареста на нелегальное положение отца разыскивало гестапо. Нацисты врывались в их дом в поисках любых следов принадлежности к компартии, добиваясь от маленького Маркуса показаний на родителей и угрожая расправой и заключением в концлагерь, требовали указать место нахождения отца. Вот тогда-то он впервые услыхал, что он не только опасный государственный преступник, как и его родители, но к тому же еще и еврей, которому не место в арийском обществе.
