Позже они сменили много названий, в том числе Ted Ed Fred («Тед Эд Фред»), Bliss («Безмятежность» – «Я был под кислотой той ночью», – объясняет Курт), Throat Oyster («Устрица в горле»), Pen Cap Chew («Жевание колпачка ручки») и Windowpane («Оконное стекло»).
И, наконец, группа остановилась на «Нирване», концепции в индуизме и буддизме, которую словарь Вебстера определяет как «угасание желания, страсти, иллюзии, эмпирического «Я» и обретение покоя, истины и неизменного бытия». Эта идея о рае – месте, где «никогда ничего не происходит», как однажды выразился Дэвид Бирн, – очень похожа на то, что Курт ощущал, принимая героин, но он говорит, что идея была не в этом.
– Мне нужно было красивое, милое и приятное слуху название, а не те злые, грубые панк-роковые названия типа Angry Samoans
[43], – говорит Курт. – Я хотел чего-то другого.
Сейчас Курту уже не так нравится это название.
– Оно слишком сложное и серьезное, – говорит он.
А позже ему придется заплатить пятьдесят тысяч долларов другой группе за название, которое его даже не волновало.
Курт уже несколько месяцев не платил за свою маленькую лачугу, и в итоге его выселили. Трейси спросила, не хочет ли он переехать к ней в Олимпию, и Курт согласился. Это было удобно, потому что Крист и Шелли решили переехать в Такому, и, если Курт тоже переедет, то держаться вместе будет намного проще. О Такоме для Курта не могло быть и речи, поскольку она, по его словам, «была более жестоким Абердином». Кроме того, Олимпия была классным студенческим городком.
Осенью 1987 года Курт переехал в крошечную однокомнатную квартиру-студию Трейси на Норт-Пирс-стрит, 114, в Олимпии («коробка для обуви», так называл ее Курт), которую они снимали за 137 долларов в месяц с учетом электричества, горячей воды и платы за вывоз мусора. Курт и Трейси прожили там чуть больше года, а потом переехали в маленький домик с одной спальней.
Курт сбежал из Абердина. Трейси вспоминает, что вскоре после того, как Курт переехал к ней, он сказал, что, пока Трейси была на работе, он поел сливочного сыра и крабов и чувствовал себя очень интеллигентным, сидя в Олимпии на полу из настоящего дерева и поедая такую причудливую еду.
Тем летом Крист и Шелли примерно месяц жили у них в квартире в рабочие дни, чтобы избежать двухчасовой дороги до работы, а это означало, что теперь в маленькой студии приходилось тесниться вчетвером. Шелли и Трейси работали в ночную смену в кафетерии «Боинга», а Крист работал в Такоме, зарабатывая шесть долларов в час в качестве промышленного художника. Ночью Курт спал, а днем болтался по дому. На выходные Крист и Шелли возвращались к себе в Хокиам.
Все четверо проводили много времени вместе, развлекаясь или просто шатаясь по квартире, пялясь в телевизор или закидываясь наркотиками.
– Это была не та кислота, которую принимали The Beatles – вспоминает Крист. – Это была более быстрая, грязная кислота… Мы просто сходили с ума, бушевали всю ночь напролет.
Курт описывает квартиру как «лавку диковинок». Трейси каждый уик-энд ходила с Куртом по магазинам и возвращалась с целыми вагонами всяких безделушек.
– Там негде было развернуться, – говорит он.
Квартира была полностью обставлена вещицами из комиссионки, включая огромный плакат Aerosmith на стене в гостиной и кучу прозрачных пластиковых анатомических моделек. Стены были увешаны картинами Курта, вырезками из Weekly World News и National Enquirer, а также дорисованными религиозными картинками. Рядом с ним всегда находилась одна из самых ценных вещей Курта – Чим-Чим, его пластмассовая обезьянка.
Повсюду были животные – три кошки, два кролика, несколько домашних крыс и черепах. В доме воняло так же, как в абердинской лачуге. «Ад с крысиной мочой», – коротко описывал Курт их дом. Как-то раз к нему случайно зашел известный панк-рок-музыкант по имени Брюс Пэвитт, и одна из домашних крыс укусила его за палец («Он кричал как девчонка», – хихикая, говорит Трейси). Позже Пэвитт создаст Sub Pop Records, первый лейбл Nirvana.
Обычно Курт сидел дома, иногда неделями не выходя на улицу, предаваясь тому, что он называл «маленькой художественной фантазией». Он не особо уделял внимание культурной жизни Олимпии, но ему приятно было знать, что она есть. И не нужно было беспокоиться о том, что придется иметь дело с тупыми каменщиками и деревенщинами. Курт отрастил длинные волосы и сосредоточился на своем искусстве.
Курт начал коллекционировать и сам делать кукол. Это было началом долгой одержимости, которая продолжается и до сих пор. Он нашел вид глины, которая при обжиге приобретала самые странные цвета, и делал из нее кукол – вроде той, что изображена на обложке альбома Incesticide, но гораздо более сложных и причудливых. Курт находил кукол-младенцев, покрывал их глиной и запекал в духовке, делая их похожими на древние артефакты. Еще он коллекционировал старинных кукол-младенцев, особенно тех, что выглядели пугающе живыми.
Работая в курортном отеле, он однажды зашел в комнату, где остановился гинеколог, и позаимствовал книгу, полную фотографий влагалищ с различными болезнями. Курт вырезал их, собрал коллаж, перемешав фотографии с изображениями кусков мяса и иллюстрацией с Kiss, и повесил его на дверцу холодильника.
Курт прошел через короткую фазу дэт-рока (Black Sabbath, а не Bauhaus) и начал строить вертепы, полные разлагающихся тел, скелетов и демонов.
Он делал психоделические ленты, которые сочетали христианские записи, политические речи, рекламные ролики и музыку, которая замедлялась или ускорялась. Он делал коллажи, но в основном писал картины. Они были наполнены странными раздутыми фигурами или зародышами, помещенными в пейзажи из шипов. Эти картины трудно воспринимать не как автобиографические, изображающие беспомощных детей, дрейфующих во враждебных мирах.
Занимался Курт и скульптурой.
– Он делал эти невероятно красивые, сложные скульптуры из всякой странной дряни, которую скупал в комиссионных магазинах, – говорит Слим Мун. – Маленькие статуэтки и фигурки людей-невидимок. Это была дикая смесь артефактов поп-культуры, добытых в магазинах распродаж, вперемешку с настоящими глиняными скульптурами – этими жуткими, замученными фигурами. Курт мог сделать огромную, размером четыре на четыре фута, диораму или собрать скульптуру в аквариуме и сидеть около нее неделями, и всякий, кто приходил к ним в гости, поражался тому, насколько он талантливый скульптор. Мы пытались уговорить его устроить выставку в «Смитфилде» (кафе), а Курт просто отвечал «нет» и все ломал. На следующий день все исчезало, и он начинал заново.
Необходимость – мать изобретательности, и именно так Курт придумал одно из своих любимых украшений.
– У меня странное магнетическое притяжение к мухам, – говорит Курт. – Ну, или же мухи сами притягиваются ко мне. Я просыпался утром, и они не давали мне спать часами, жужжа и ползая по моему лицу. Мухи просто нападали на меня, и это происходило постоянно.
