Успех в определенной степени разделил их.
– Мы хорошо ладим, и временами это было даже что-то очень близкое, но не слишком сильно, – говорит Дэйв. – Мы с Куртом привыкли постоянно быть рядом друг с другом. Мы стали по-настоящему близки, когда жили в Олимпии. Настолько, насколько это вообще было возможно. А потом мы как бы снова отдалились друг от друга. Все вокруг становится безумным, и ты вроде как хочешь уйти от всего этого.
Каково это – быть знаменитым?
– Единственное, что приходит мне в голову, – это паранойя, когда кажется, что за тобой кто-то наблюдает, – говорит Курт. – На самом деле это не настолько трудно, как я думал, или так же трудно, как мне показалось вначале. Раньше я обижался на людей за то, что они меня узнавали. Я мог осуждать их. «Не смотри на меня, мать твою. На что, черт возьми, ты пялишься?» Нельзя судить людей просто за то, что они смотрят. Но это раздражает.
И все же, несмотря на все свое откровенное отвращение к славе, Курт теперь хочет получить еще один шанс на успех.
– Дело не в том, что мне это нравится, просто я начинаю привыкать, – говорит он. – Я знаю, как реагировать, когда на меня смотрят. Я уже не чувствую себя таким параноиком, как раньше. Возможно, у меня получится научиться жить со своей известностью. Это не значит, что я сдался и мне это действительно нравится, просто я отношусь к этому проще, чем раньше.
Хотя Крист и Дэйв тоже постоянно выходят на публику, но для Курта это немного другое дело. Из-за того, что он вокалист и затворник, из-за наркотиков и из-за огромной загадки вокруг его музыки появление Курта даже в Сиэтле становится главной темой для разговоров. Он учится справляться с тем, что на него пялятся.
– Большую часть времени я буду улыбаться и покажу им, что с пониманием отношусь к тому, что они узнают меня, ведь я бы сделал то же самое, если бы узнал какую-то звезду, – говорит Курт. – Если они продолжают пялиться и ведут себя несносно, если хихикают или что-то в этом роде, я бросаю на них неприязненный взгляд или спрашиваю, в чем проблема, или встречаюсь с ними лицом к лицу. Много раз люди просто смеялись мне в лицо, когда узнавали. Я не мог в это поверить. Я могу понять это сейчас. Такая саркастическая вещь: «Посмотри на этого гребаного идиота! Это он, ха-ха!» Это те люди, с которыми мне действительно нравится иметь дело, потому что я подхожу прямо к ним и начинаю сверлить их вопросами, например, в чем заключается их проблема. Они просто поражены, потому что думают обо мне как о ком-то, кто не будет противостоять им, и когда я это делаю, они замолкают, краснеют и иногда убегают.
Люди думают, что знаменитости обладают постоянным запасом хорошего настроения, а у Курта, похоже, это бывает редко. Это может привести к некоторым неловким ситуациям.
– Большинство людей думают, что если я смотрю на них и не улыбаюсь, то это означает, что я злюсь, поэтому я изо всех сил стараюсь, чтобы это выглядело так, будто я доволен, – говорит Курт. – Обычно я получаю удовольствие. Я почти никогда больше не впадаю в депрессию, так что теперь это гораздо проще сделать.
Курту также приходится бороться с другим убеждением. У рок-звезд просто не должно быть хронических проблем со здоровьем. Многие считали, что проблема с желудком Курта была просто «проблемой с желудком» – эвфемизмом для героиновой зависимости (и иногда действительно так и было). Но у него и правда сильные хронические боли в животе.
– Я видел это, я был там, – говорит Крист. – Я был рядом, когда у него случались сильные приступы, и это ужасно, потому что ты ничего не можешь сделать.
Курт ходил к огромному количеству специалистов в этой области, только в первой половине 1993 года их было девять, и никто из них не мог дать однозначного ответа относительно того, в чем может быть его проблема. Язвы были исключены. Последняя теория гласит, что искривление позвоночника Курта из-за сколиоза ущемляет нерв, который ведет к желудку. Помимо опиатных анальгетиков, единственное эффективное лекарство, которое нашел Курт, – это выступление на сцене, когда мощный выброс эндорфина убивает боль.
По иронии судьбы, состояние Курта может быть как-то связано с его мучительным воплем. Или наоборот. Когда его просят точно определить источник боли, он указывает на точку чуть ниже грудины – точно там же, где, по его словам, рождается крик.
– Много раз было так, что я сидел, ел и испытывал сильную боль, и никто даже не подозревал этого, – говорит Курт. – Я так устал жаловаться на это. На гастролях так часто бывает больно, что у меня нет другого выбора, кроме как продолжать заниматься своими делами. После концертов мне приходится заставлять себя есть. Я сижу в своем гостиничном номере, заставляю себя есть, откусываю кусочек, пью воду, сгибаюсь пополам и блюю. Посреди европейского тура я, помнится, сказал, что никогда больше не поеду в тур, пока не решу эту проблему, потому что мне хотелось покончить с собой. Я так устал от этого, что чуть не снес себе башку. Я ни за что не буду так жить. Это превратило меня в невротического урода. Я был психологически разбит. У меня было много психических проблем из-за того, что у меня постоянно были хронические боли.
Героин был одним из способов унять боль, хотя впоследствии Курт нашел законное и относительно безопасное средство от своего состояния – бупренекс, мягкий синтетический опиат, который он вводил непосредственно в желудок во время приступа. Часто бывало, что проходила целая неделя между приемами лекарства, но когда происходило что-то связанное со стрессом, например, он играл концерт или снимал клип, то он делал это по несколько раз в день. Недавно врач определил, что боль в животе вызвана защемлением нерва в позвоночнике, вызванном сколиозом. Физиотерапия, которую он проходит для лечения спины, кажется, работает, и Курт говорит, что он рад, что его состояние больше не зависит от этого химического вещества. Теперь он лучше питается и даже отжимается и приседает перед сном. Курт действительно с нетерпением ждет новых гастролей.
Еще одним камнем преткновения для Курта является то, что публика убеждена, будто он слабый, пассивный человек, который плохо понимает, что делает.
– В дополнение ко всему прочему, он буквально гениален в умении быть рок-исполнителем, – говорит Дэнни Голдберг из Gold Mountain. – Об этом Курт тоже задумывается.
Голдберг рассказывает историю о Курте на съемке для MTV в январе 1992 года, когда они с Кортни сидели на героине.
– Курт выжат и выглядит ужасно, но говорит: «Хочу посмотреть еще раз», – вспоминает Голдберг. – Итак, они проигрывают около пятнадцати различных дублей четырех или пяти разных песен. Курт просто сидел и говорил: «Это нехорошо. Этот никуда не годится. Это можно вставить в «Год в роке», но я не хочу, чтобы его включали регулярно. Это тот, который можно поставить в «120 минут». «Я хочу, чтобы это повторили через неделю». Он едва мог ходить по комнате, но все решения были абсолютно правильными, и, похоже, чужие мнения ему были безразличны. Когда дело касается всего, что связано с профессионализмом Nirvana, он принимает все эти решения, и он принимает их с полным самосознанием.
