И снова эта запись – продукт противоречивых чувств Курта. С одной стороны, как говорит Кортни, «в душе он жует жвачку». Но этот глубоко укоренившийся поп-инстинкт имеет равную и противоположную реакцию.
– Иногда он может быть своим злейшим врагом в том смысле, что считает что-то слишком тупым или слишком попсовым, – говорит Бутч Виг. – Я думаю, что, возможно, это одна из причин, по которой группа хотела, чтобы этот новый альбом звучал по-настоящему жестко.
Музыка отражает некоторые мощные противоположные силы в жизни Курта: ярость, разочарование и страх, вызванные различными трудностями в их с Кортни жизни, и столь же сильные чувства любви и оптимизма, вдохновленные его женой и ребенком. Вот почему In Utero доводит маниакально-депрессивный музыкальный режим Nevermind до совершенно новой крайности. Битловская Dumb счастливо сосуществует рядом с тотальным бешеным панк-граффити Milk It, в то время как All Apologies лежит на расстоянии целого мира от апоплексического Scentless Apprentice.
Похоже, Курт оставил попытки объединить свои панк— и поп-инстинкты в одно гармоничное целое. Забудь. Это война.
Удивительно, но Курт отрицает это до самого конца.
– Я не думаю, что он был более жестким или более эмоциональным, чем два других альбома, – говорит Курт. – Я все еще зол на те вещи, которые заставляли меня злиться несколько лет назад. Например, на людей, которые причиняют зло другим людям без всякой причины. И я просто хочу выбить из них все дерьмо. Вот и вся суть. И все, что я могу сделать, это кричать в микрофон, – добавляет он, смеясь над тщетностью всего этого.
Для работы над текстами In Utero у Курта было немного больше времени, чем во время записи Bleach и Nevermind.
– Могу поклясться, тексты, которые я написал для этих двух последних альбомов, были довольно поспешными, – говорит Курт. – Они были написаны в самую последнюю минуту, быстро исправлены и взяты из стихов. Большинство строк, которые я взял из стихотворений, пришлось перестроить так, чтобы они соответствовали песне фонетически, так что они вообще не имеют большой личной значимости.
– Там определенно есть некоторые фрагменты, которые отражают мою личную жизнь, – говорит Курт, – но на самом деле они не такие уж и личные, как все думают. Я бы хотел, чтобы они были более личными. Эмоции, сами песни – это личное. Я не могу этого сделать – я пытался писать о личном, но у меня не вышло. Это было бы слишком очевидно. Некоторые вещи, которые можно прочитать, могут вписаться в жизнь любого человека, у которого есть хоть какая-то боль. Это довольно банально.
Хотя, конечно, это не банально, просто Курт не будет снова раскрывать то, насколько личным является этот альбом, хотя бы для того, чтобы поощрять различные толкования.
Но даже Дэйв признает, что тексты песен наполнены личным смыслом.
– Мне кажется, что знать о том, что произошло за последние восемь месяцев, и слушать некоторые тексты песен, осознавая, что они имеют отношение ко всему этому, довольно странно, – говорит Дэйв, – потому что есть много злобы, много «пошли вы» или «меня поимели». И множество строк, которые относятся к деньгам, законам или детям. Эффект от этого очень странный. Это определенное напряжение, но в то же время кажется, что Курт чувствует себя так, будто его прижали к стене и он собирается закричать, чтобы вырваться. Многое из того, что он говорит, связано с тем дерьмом, через которое он прошел. И это уже не просто подростковая тоска. Это совсем другая игра в мяч: тоска рок-звезды. В то же время, тексты песен похожи на их первое демо.
– Тексты на этой пластинке объемные, в то время как в Nevermind был просто куплет и припев, который обычно повторялся, – говорит Дэйв. – Но в этом альбоме много текстов, а с большим количеством текстов приходит много того, о чем стоит сказать. Так что получается, что вроде как Курту есть что сказать.
– У меня действительно не было такой захватывающей жизни, – не слишком убедительно возражает Курт. – Есть много вещей, которые я хотел бы сделать, вместо того чтобы просто сидеть и жаловаться на скучную жизнь. Так что мне очень хочется все это выдумать, и я лучше расскажу историю о ком-нибудь другом.
Курт любит говорить о своей «скучной жизни», но нет никаких сомнений в том, что он просто лицемерит. Во-первых, весь год до записи In Utero вряд ли прошел скучно.
– Нет, это не так, – говорит Курт, – но если бы я написал несколько песен, выражающих мой гнев по отношению к средствам массовой информации, это было бы действительно банальщиной, и это то, чего все и ждут, поэтому я не собираюсь писать ни одной гребаной песни, я не собираюсь никому доставлять удовольствие. Я мог бы легко написать песню, и не было бы так очевидно, что я бы вышел и сказал: «К черту СМИ».
Кажется, что Rape Me как раз об этом.
– Я написал ее еще до того, как все это произошло, но Rape Me может легко вписаться в эти события, – признает Курт. – На самом деле речь шла об изнасиловании. Это было то, о чем она изначально должна была быть, но теперь я определенно мог использовать ее как пример из моей жизни за последние шесть месяцев или год, легко.
Курт написал Rape Me на акустической гитаре в Оквуде, когда они начали сводить Nevermind. Хотя песня обращается к проблеме, которую Курт уже давно и сильно переживал, она, безусловно, приобрела новый смысл с тех пор, как он и Кортни пережили жестокость. Кажется, она адресована всем журналистам, которые нападали на эту пару, всем поклонникам, которые беспокоили Курта ради автографа, всем людям, которые хотели выжать из Курта и группы все, что только могли, не думая о том, какие трудности они испытывают в связи с этим.
– Да, может быть, это и так, определенно, – говорит он.
Песня, возможно, является окончательным заявлением об отдалении от кого-то, кто уже был избит так сильно, что это больше не имеет никакого значения. «Rape me, my friend» («Изнасилуй меня, мой друг») – это приглашение для публики, которая не осознает, что ее обожание причиняет боль ее объекту. «I’m not the only one» («Я не один такой»), – причитает Курт, имея в виду Кортни и Фрэнсис. Отсылка к Teen Spirit в бренчании на гитаре в начале не случайна. Как и хор In Bloom, она содержит мощную ироничную музыкальную шутку. Teen Spirit – это песня, с которой все началось.
– «My favorite inside source» («Мой любимый внутренний источник»), – поет Курт в бридже. – «Appreciate your concern/ You’ll always stink and burn» («Ценю твою заботу/ Ты всегда будешь вонять и гореть»).
Эти строки – не столь туманная отсылка на менеджера группы из Сиэтла, который опекал Курта в отношении его зависимости и которого Кобейны считают ключевым анонимным респондентом для статьи Vanity Fair. В прошлом году они даже прислали менеджеру рождественскую открытку с надписью: «Нашему любимому внутреннему источнику».
Курт говорит, что Milk It – действительно хороший пример направления, в котором группа двигалась в течение шести месяцев до записи.
– Мы пытались писать песни новой волны, – говорит он, – что-то агрессивное, странное и экспериментальное, но все еще… Это все еще не выходит за пределы границ дальше, чем прежде, но это другое. Это действительно хорошее сочетание звучания как для панк-рок-группы, но при этом мелодичное – или, по крайней мере, запоминающееся.
