Всегда Ваш В. Ч.»
Опять в письме искренность и какая-то особо галантная фальшь. Причем фальшь только по отношению ко мне, хотя в некоторых фразах, как, например, в начале, вдруг звучат искренние нотки. Потом, он очень невнимательно читал мое письмо. Он говорит: «Вы пишете, что за прошлый год Вам пришлось много увидеть и испытать нехорошего от людей…» Я писала совсем другое. Я писала, что пришлось пережить много тяжелого, но что как раз люди помогали нам и выручали нас. А его слова: «я не думаю, чтобы Вам было приятно соседство, и, может быть, близкое, бывшего грозного…» и т. п. Какое-то примитивное кокетство, которое не нужно ни ему, ни мне. И тем не менее все же горькую радость я чувствовала. Как хорошо, что он не прислал адреса, а то я, наверно, тут же накатала бы ответ.
Работа в штабе 56-го полка
И опять в нашей жизни получился поворот. В город приехал 56-й полк ВОВНУР (Войск внутренней охраны Республики). Сбылись мечтания Степанова, и не только Степанова, а всех советских граждан Старобельска. Красная армия выделила целый полк, чтобы охранять наш район от бандитов. Конечно, сразу завязались отношения у штаба полка с нашим комдезом и с военкоматом вообще. Я вскоре побывала в штабе, приносила списки дезертиров. Мне очень понравилась рабочая обстановка канцелярии штаба, очень деловая, подтянутая, не то что у нас в комдезе. Адъютант командира полка, он же начальник канцелярии, Есенин, обратился ко мне:
– Переходите к нам в штаб на работу. Ваш перевод мы устроим легко. Нам даны полномочия взять лучших работников города.
– А откуда вы знаете, что я лучшая? – удивилась я, но перспектива работать в штабе меня прельщала, и я согласилась.
Фамилия Есенин мне тогда ничего не говорила. Подумать только, в 1920 году я ничего не слышала о великом русском поэте, моем современнике, ведь он старше меня был только на четыре года. А наш адъютант Есенин, думается, был родственником поэта – что-то общее с ним было в его лице: блондин, голубоглазый, только без совершенно особого есенинского обаяния. Я пишу «наш адъютант», этими словами как бы подтверждаю, что в канцелярию 56-го полка я перевелась. Очень возражал Хвалынский, мой прямой начальник, немного попротестовал наш военком Андреев, но 56-й полк был желанный гость в Старобельске, и такого маленького сотрудника, как я, уступили.
Работа была, конечно, сугубо канцелярская. Есенин поручил мне проверить тематику папок бумаг и перенести номера дел и страницы бумаг во входящий и исходящий журналы. На этом деле сидел очень скромный паренек, Петров. Я сначала думала, что он будет за главного, поскольку старый сотрудник, но Есенин поставил меня ответственной за эту работу, и паренек легко подчинился мне. Работать с ним оказалось очень приятно. Он, правда, был не особо грамотный, но быстро схватывал каждую мысль и обладал замечательным, чисто писарским почерком. Мы работали очень старательно и с удовольствием. Я заметила, что в нашей большой комнате сидит только одна женщина за машинкой. Но печатала она довольно медленно. Это была местная жительница Тося Лиманская. Ей было двадцать шесть лет. Все это я, конечно, узнала впоследствии. На третий день, с утра, ко мне подошел помощник Есенина Майоров, большеглазый, худой и очень подвижный человек.
– Не знаете ли вы хорошую машинистку? До сих пор приказы по полку печатал я сам, а теперь навалили на меня много других дел, мне некогда, а машинистка наша слабовата.
– Моя сестра хорошая машинистка, только она в угрозыске работает и ее оттуда не отпустят, – ответила я.
– Чтобы в 56-й полк не отпустили? Не может быть! Вы знаете, что такое наш полк? 56 – это проба на золото. Золотой полк! – Он уже наклонился к моему столу с карандашом и бумагой: – Жду точных сведений. – Я все сказала.
Я заметила в дальнейшем необыкновенную дружбу между сослуживцами полка и горячую любовь к своей части. 56-й полк был долго на фронте, а фронтовая дружба крепкая. При встрече на улице красноармейцы приветствовали друг друга возгласами:
– 56-й, здорово! – и весело улыбались. «Красноармеец» – этим почетным словом называли тогда и солдат, и командиров.
Майоров спрятал записку в нагрудный карман гимнастерки и стал надевать перед осколком зеркала видавшую виды фуражку. Потом поправил ремень, висевшую на нем кобуру с наганом, выпрямился и сказал:
– Виноградов, пошли со мной, вдвоем вроде солиднее.
Пока голубоглазый блондин проделывал те же манипуляции, мимо меня прошла машинистка. Я взглянула на нее. Ее лицо мне понравилось еще раньше, немного бледное, с какими-то усталыми глазами. «Ее, наверное, уволят, – подумала я. – Зачем я Ташу насоветовала?»
И я не выдержала, попросила:
– Товарищ Майоров, можно вас на минутку.
Он быстро подошел.
– Вот я рекомендовала вам сестру, а нашу машинистку вы уволите? – смущенно спросила я.
– Что вы, у нас работы хватает! – Взглянул на меня, улыбнулся и сделал утвердительное движение ладонью: – Будет порядочек.
Через некоторое время в штабе появилась Таша. Я еще никогда не работала с ней в одном учреждении и подумала о том, что это будет очень здорово. Быстро затрещала машинка. Майоров постоял около Таши и сказал задумчиво:
– Вы, пожалуй, лучше меня печатаете.
Я изредка поглядывала в их сторону и думала, какие взаимоотношения будут у двух девушек. С машинками в то время было очень туго, на весь полк была только одна. Когда мы уходили домой, Тося и Таша были уже на «ты». Мы вышли вместе. Нам было по пути, только Тосе намного дальше – она жила в слободке, расположенной вблизи Айдара, среди вишневых садочков.
Тося Лиманская оставила добрый след в наших сердцах. Приветливая, мягкая и очень скромная, она была интересна внешне, но немного бледновата и слегка полна для своих молодых лет. С Ташей у нее завязалась необыкновенная дружба, несмотря на разницу в возрасте в восемь лет. Они обе очень привязались друг к другу, но Тося как-то чересчур превозносила, а поэтому и баловала Ташу. В дальнейшем я немного ссорилась с Тосей из-за того, что она ее слишком балует, но скажу об этом в своем месте. Приказы по полку нужно было печатать срочно и рассылать по батальонам и ротам, а поэтому Тосе разрешили диктовать Таше. Пока Таша проверяла материал, Тося немного печатала. <…>
Она так же, как и мы, увлекалась работой, новой обстановкой, и интересы были одни и те же. Когда я сейчас думаю об этом времени, я вспоминаю, как мы увлекались чисто технической работой. Ну, допустим, что у Таши и Тоси машинка была как спорт, они непрерывно повышали свое мастерство. А я? Что интересного было в классификации по скучным 20 рубрикам разных «отношений» и в разметке их по входящим и исходящим журналам? И тем не менее, не преувеличивая, я это делала с удовольствием.
В первые же дни я узнала, что приемный покой 56-го полка со своей работой справляется плохо. Мне попалась бумажка санитарного управления той дивизии, в которой предлагалось обратить внимание командира полка на то, что нужные сведения приемный покой систематически задерживает. Вдруг мне очень захотелось поработать в приемном покое. Меня как-то тянуло туда, наивно казалось, что мне доставит радость знакомая обстановка. Петров как-то показал мне высокого молодого человека и сказал:
