— Вот сейчас было жестоко, — сказан он с улыбкой, но я понимала, что попала в цель и сильно его задела. Я отыгралась на нем за поведение отца и Стаса. Нахлынули воспоминания, я не смогла с ними справиться.
— Ты мог бы стать особенным мужчиной, но вместо этого — ты не больше чем веселая компания на одну ночь. Пару раз мне казалось, что я вижу тебя настоящего, но потом я поняла, что идут дни, недели… а ничего не меняется. Я действительно тебе друг, и я не собираюсь смотреть, как ты снаркоманиваешься за окном напротив.
— Это всего лишь трава.
— Это всего лишь твоя жизнь, твой выбор, и не впутывай в него меня, пожалуйста. Как разведешься — позвони, проведем жаркую ночь вместе, если у меня по-прежнему никого не будет. Но если ты хочешь большего — а ты хочешь, иначе бы не убивался по поводу измены Ксюши — то будь добр, покажи это. Иногда, чтобы всплыть на поверхность, нужно оттолкнуться от дна ногами. Вот оно дно, Егор. Отталкивайся. Считай, что меня у тебя тоже больше нет, — и я положила трубку. А потом посчитала: мы есть в жизнях друг друга почти два месяца. Оказывается, этого достаточно для того, чтобы привыкнуть к человеку.
Мистер Математик
Привет, блог.
Это снова я, ваш бессменный писатель-написатель — наркоман-Егорка.
Моя бабушка — та, что филолог — всегда говорила, что если ты нюхаешь кокаин дважды в месяц, то ты творческий человек, которому естественно необходимо расслабиться, если чаще — у тебя гребаные проблемы, парень. Так вот, у нее были проблемы, у меня — нет. Пока — нет, но перспективка нерадостная.
Ваши комментарии к блогу прочел, обдумал. Отключил. Затем снова включил. Пишите, почитаю. Пусть даже лично я далеко не со всем согласен.
— Вероника, ты где? — говорю сразу, как только слышу ее «Что тебе нужно, Егор?» в трубке. Верните мне добрую милую Веронику, кто успел подменить мою терпеливую соседку этой стервой?
— На работе, — в ответ голос, холодящий кровь в жилах. Настолько ледяной, что я едва не зарабатываю себе отит, услышав эти два слова. Ну нифига себе.
— А что ты там делаешь? — спрашиваю наигранно весело.
— Людей хороню.
Шуточки, блин. Она снова в ударе.
— Ха-ха, — отвечаю, только смех не радостный. — Надо поговорить.
— Поговори с женой.
— Поговорил. Теперь с тобой хочу. Ты на меня все еще злишься?
— С какой стати? Ты мне вообще кто, злиться на тебя еще, — но трубку не кладет. Она немного не в себе, волнуется или нервничает. Буду польщен, если из-за меня.
— Можно я приеду?
— Зачем?
— Это важно.
— Для кого?
— Для меня. Веро, я не буду тебе мешать. Мне не помешает друг и немного тверка. Можно объединить, — ты мой островок добродетели, и ты от меня никуда не денешься, сегодня я причалю. — Ладно, шутки в сторону. Я соскучился. Я привык к тебе.
— Егор, это делается так. Открываешь телефонную книгу, находишь в списке мой номер, нажимаешь «удалить». Отвыкаешь.
— Я неделю не курил дурь, все это время я сижу один в квартире напротив твоей и работаю. Это правда. Просто выпей со мной кофе, и я уеду. Просто поговори со мной о какой-нибудь фигне. Можешь повторить все то же самое, что сказала неделю назад по телефону. Плевать.
Она громко вздыхает в трубку. Сдается.
— Я угощаю, — продолжаю давить.
— Егор, приезжай, но потом не жалуйся, — Вероника по-прежнему говорит резковато, но меня это мало интересует. Я хочу увидеть кого-то, кто верен своим принципам, и снова поверить в людей.
— Я жду адрес смс-кой.
— Может, все же вечером? — немного смягчается.
— Я хочу побыть с кем-то не из моего мира. С тобой. Пожалуйста. Ну что мне сделать, чтобы ты сменила гнев на милость? Это ведь не сложно — сказать мне, где ты, дальше я все сделаю сам. В конце концов, я могу тихо посидеть позади тебя, пока ты трудишься, и с удовольствием полюбоваться твоим восхитительным затылком.
— Ладно, — крепость пала, противник капитулирует. Но заметно, что решение дается с трудом. Вероника диктует адрес. — Увидишь вывеску — не пугайся, я внутри здания. Сразу проходи в кабинет, я поставлю тебе табуретку в уголке.
Когда я подъезжаю к нужному дому, осознаю, какой идиот. Это бюро ритуальных услуг! Боже, у нее кто-то умер, а я ей названиваю без остановки и намекаю, что меня ломает. Как не вовремя. Я ведь даже не спросил, как она себя чувствует, что происходит в ее жизни. Понятия не имею, чем она занималась последние дни. Может, у нее горе? Она ведь как-то упоминала, что дядя болеет. Возможно, не только мне единственному хреново живется на этом свете? Принять это непросто.
Некоторое время стою перед зданием, рассматривая надпись «Тихие поляны», переминаюсь с ноги на ногу. Идти туда не хочется. Да и одет я неподобающе, джинсы и черная майка, но скорбной последняя от окраски не становится, так как украшена надписью. Надо было рубашку надеть, собирался в спешке. Я ж не думал… А мог бы спросить. Обычный вопрос «как ты?» — часто спасает от многих неудобных ситуаций.
Окей, захожу. Может, ей поддержка не помешает? Ну там плечо мужское.
А если там толпа ее родственников? Ох бли-и-ин.
Как только оказываюсь в помещении, один из работников сразу замечает меня и перенаправляет в соседнюю комнату, где происходят то ли поминки, то ли прощание… Кто-то вещает за кафедрой. Вероники среди присутствующих нет, поэтому прохожу дальше, ловя на себе несколько любопытных взглядов. Припоминаю: она сказала, что будет в кабинете. Возвращаюсь в коридор, где приходится объяснить… хм, менеджеру, что мне нужна Вероника Михайлова, и что она меня ждет. Тот, наконец, понимающе кивает и указывает на дальнюю дверь.
Три раза стучу, тяну на себя, но кто-то меня опережает и внезапно толкает дверь изнутри, которая распахивается, едва не прилетев мне по лбу. Навстречу вылетает незнакомый мужик, был бы повыше и посильнее — снес бы меня. В итоге мы цепляем друг друга плечами, он что- то вякает, я оглядываюсь, собираясь ответить, но вовремя вспоминаю, что за мероприятие развернулось за стенкой и, вероятно, он на нервах. Прощаю его.
Наконец захожу в просторный кабинет, в котором слева от громоздкого резного стола ручной работы и по правую сторону от нескольких гробов стоит моя Вероника. А на груди у нее бейджик. Внезапно до меня доходит смысл фраз, что она «бывший инструктор по фитнесу и питанию» и «хоронит людей». Мои брови ползут вверх. Веро в строгом черном костюме, прямые еще более черные, чем одежда, блестящие волосы распущены по плечам, в искусственном освещении ее кожа кажется мраморно-белой и жуткой. Губы, напротив, яркие, словно искусанные. Соседка выглядит… неживой. Вампирша.
— Ой, бл*ть, — вырывается тихое у меня. Я надеялся, что она не услышит, но девушка слышит, выражение ее лица становятся испуганным, уголки губ опускаются, как у ребенка, которого жестоко и несправедливо обидели, на глаза наворачиваются слезы. В следующую секунду стойкая непоколебимая Вероника начинает рыдать. Навзрыд. Закрыв лицо ладонями. Она опускается на корточки у своего пафосного стола, захлебывается, и я бросаюсь к ней. Поднимаю, обнимаю, помогаю сесть в здоровенное мягкое кожаное кресло, в котором она тонет. При необходимости в него можно усадить двух с половиной Вероник. Теперь девушка кажется еще больше похожей на героиню молодежного готического сериала.
