Приоткрыв окно, прислушиваюсь и понимаю, что все-таки дочь была права: не ладится.
Соня, по всей видимости, призналась ему в своей измене. А парень, кажется, пьян. Напрягаюсь и слушаю внимательней, возможно, придется ввязаться, мало ли на что способен пьяный придурок?
А Соня выдает, что хотела меня, что вовсе это не был повод отомстить. Эта мысль начинает биться в висках. Я хмурюсь, чувствуя, что снова в голове какая-то каша. Девушка такая искренняя, потерянная, такая настоящая… Да не могла она взять те чертовы деньги! Может, у нее была заначка, в конце концов, глупо ехать в Москву с пустыми руками… Но эти мысли снова отходят на второй план, потому что в голове звучит ее голос: «я сама хотела»!
Соня таки уходит, залепив Косте пощечину. Он бестолково смотрит ей вслед, держась за лицо рукой. Потом выдает пьяное «сука» и плетется прочь со двора. Несколько минут я просто сижу, ничего не делая. Уехать — самое верное решение. Хрен с этим деньгами, я даже разбираться не хочу уже…
Да только не в деньгах дело, а в Соне. Неужели я все-таки ошибся? И она на самом деле ни хрена не порочная охотница, прикидывающаяся овечкой? А скромная девушка, которую я все это время несправедливо изводил? И при всем этом она, блядь, меня хотела.
Я выхожу из машины и иду к двери подъезда, которая тут же распахивается, чуть не задевая меня. Пропускаю выходящую женщину и быстро захожу внутрь. Напротив нужной квартиры застываю, держа палец над кнопкой звонка. Ты что, Жуков, рехнулся, что ли? Вали нахрен.
И нажимаю кнопку.
Соня открывает в одном халате, с волос течет, ткань липнет к телу, очерчивая ее фигуру.
— Антон… Дмитриевич… — это все, что она говорит, а я смотрю на нее и понимаю, что скучал.
По этому запуганному, но такому пронзительному взгляду, по голосу, по жестам… По ней скучал! Блядь. Она молчит, запахивая халат, отчего он еще больше очерчивает ее тело, я вижу торчащие соски, мотнув головой, делаю шаг вперед и закрываю дверь.
Соня отступает. Нам надо поговорить. Просто поговорить. Только я даже думать не могу, находясь в такой близости от нее. Беру за руку, она не двигается, стоит, молча наблюдая. А я притягиваю девушку к себе и начинаю целовать.
Глава 27 Соня
Я совершенно не могу ему сопротивляться, напротив, когда он вдруг разрывает поцелуй, замираю и тяжело дышу, обхватив его за шею. Я так крепко прижимаюсь, что вдруг понимаю, чем могло все это закончиться.
Как же так? Почему рядом с этим мужчиной так учащается пульс? Почему я словно с ума схожу ещё до того, как успеваю подумать о правильности поступка?
Благо, Антон шепчет, утыкаясь в мой лоб своим:
— Я поговорить пришел, Соня.
Отстраняюсь, он выпускает меня из объятий. Я киваю, пристально рассматривая изменения в Жукове: щетина на лице, которая мне нравится даже больше его привычного образа, усталый взгляд. Хотя тут понятно, ведь уже почти утро, а он, кажется, не спал всю ночь.
Мы будто не виделись вечность, и все это время я тосковала по нему. Это глупо отрицать. Именно поэтому сердце в груди так отчаянно колотится, а коленки еле удерживают меня, не давая рухнуть. Губы всё ещё горят от поцелуя, хочется к ним прикоснуться — просто не верится, что всё происходит на самом деле.
Но… Почему он здесь? Зачем? Ко мне пришел? Вот так просто?
Не разрывая взгляда, спрашиваю:
— Вы со всеми так обычно разговоры начинаете?
На что получаю привычную усмешку:
— С остальными разговоры меня не особенно волнуют.
Смутившись, опускаю глаза. Это он меня сейчас выделил? Или обозначил, что между нами быть ничего прочего не может? Как это понимать?
Когда вновь поднимаю глаза, натыкаюсь на серьезный взгляд.
— Тогда… пойдёмте на кухню, — делаю ещё один шаг назад, убирая волосы с лица, и вдруг понимаю, что мой халат промок, а под ним… Господи, теперь Жуков так меня разглядывает, раздевая глазами, что тонкая ткань, кажется, вовсе отсутствует. Особенно, когда Антон скользит взглядом вниз. На груди халат немного распахнулся, и я спешу исправить это.
— Простите, я только из душа, — говорю зачем-то, и тут же замечаю, как темнеют глаза мужчины. — Вы проходите, я сейчас.
Исчезаю в комнате, с трудом переводя дух, кажется, дышать я вообще разучилась. Наспех сушу волосы полотенцем, переодеваюсь в домашнее платье и замираю.
Боже, на моей кухне сам Антон Жуков! И он только что меня целовал!
Застаю его за разглядыванием букета ромашек, от которого я так и не избавилась, и становится почему-то неловко.
Жуков, обратив на меня взгляд, ухмыляется:
— У тебя тут очень мило.
Не найдя, что ответить, просто киваю.
Вообще, странно всё это, и я смиренно жду, что будет дальше. Вряд ли Жуков пришел посмотреть, как я устроилась.
— Дорого снимать такую квартиру одной, — скорее, утверждает он, и вроде бы ничего такого не говорит, но мне кажется, за этой простой фразой стоит что-то ещё.
— Мне предложили выгодные условия, — заметив, как Жуков поднимает брови, спешу пояснить: — Оплачивать только коммунальные. И… поливать цветы.
Антон смотрит внимательно, но подробности не спрашивает. Пытаюсь рассмотреть в его взгляде хоть что-то, но Жуков переводит его на мои губы, которые я отчаянно кусаю. Поэтому спешу отвернуться: ещё немного, и я просто расплавлюсь.
Я делаю чай, но мне не нужно оборачиваться, чтобы знать — Антон смотрит на меня, даже спиной чувствую пристальный взгляд.
Напряжение растёт, но это всё ерунда, потому как понимаю, что мужчина, поднявшись со стула, делает шаг. Ко мне. Он останавливается совсем близко, слышу его дыхание и втягиваю аромат парфюма. Боже, безумие какое-то. Да что со мной?
Хватаюсь за чашки, даже не чувствуя, что они горячие. Весь жар сконцентрирован в области спины и шеи, а по позвоночнику вопреки всему пробегают мурашки. Руки дрожат, в едва заметных колебаниях воздуха распознаю, как Жуков делает ещё один шаг.
— Так о чем вы хотели поговорить? — произношу усилием воли.
И тут же слышу низкий голос почти на ухо:
— Уже поговорил.
Что? Как это понимать? Передумал? Почему? Что я опять сделала не так?
Не выдержав, отставлять чашки и резко оборачиваюсь, но встретившись взглядом с Антоном, дергаюсь. Он слишком близко. Я переоценила свою выдержку.
Жуков вдруг хмурится, делая шаг назад.
— Боишься меня? — меняется его взгляд: — Я, пожалуй, пойду.
Мне хочется кричать, что это не так. Я вовсе не боюсь. Точнее, не его. Себя. Но он уже идёт к выходу, а я просто следую за ним. Кусая губы, наблюдаю, как мужчина снова планирует исчезнуть из моей жизни.
